Главная
Новости
Ссылки
Гостевая книга
Контакты
Семейная мозаика

Елизавета Хотина: СТИХИ


ДА ЗДРАВСТВУЕТ...

Маршрут этот славный
достался не зря нам.
Отвесные скалы
висят над Алданом,
И небо чревато
дождем и туманом,
Застыли деревья,
любуясь Алданом.
Сквозь буйную зелень
брусника зарделась.
Закончилась юность,
да здравствует зрелость!

Да здравствует зрелость,
и знанье, и смелость!
Да сбудется все,
что не сбылось, не спелось!
Желаем костров, половодий, тумана,
Живи полноводно, как воды Алдана!
Не страшны туманы, дожди, непогоды!
Все в жизни свершается в зрелые годы.
Вновь солнце, и горы встают из тумана,
И жизнь многогранна, как небо Алдана.
Сквозь буйную зелень брусника зарделась.
Закончилась юность, да здравствует зрелость!

ПОЛЕВАЯ ЛИРИЧЕСКАЯ
(плачи и сетования
начальника геологической партии ВСЕГЕИ
в доперестроечную эпоху)


Когда я в поле отъезжал,
Собрали нас в Высокий Зал,
Собрали в зал Ученого Совета.
Там объяснили нам, друзья,
Что мы должны, чего нельзя,
И то, что не уйти нам от ответа!

За все я должен отвечать:
За то, что получил печать,
И что не так храню я матерьялы,
И за аванс, и за отчет,
И за «в работе недочет».
Кошмары, брат ,
кошмары, брат,
кошмары!

Во всем я буду виноват:
Попала ль партия (отряд)
В потопы, эпидемии, пожары,
Коль не сгорю, не утону –
Уж точно попаду в тюрьму,
На нары, брат,
на нары, брат,
на нары!

Какой-то нервный новичок
Попался первый на крючок.
Он простонал: «Нет, не хочу, не надо,
Пока ни в чем не виноват, Не буду, брат,
не буду, брат,
Не буду, брат,
начальником отряда!

Представить этого нельзя
Тем, кто не бегал так, как я.
Во ВСЕГЕИ все в шкуре этой были.
И вот – весенняя пора,
И мы до вечера с утра
Все в мыле, брат,
все в мыле, брат,
все в мыле.

Лечу я взмыленный к врачу.
Я справку получить хочу.
Не выпустят без справки о здоровье.
И алчно требуют врачи
От нас анализа мочи
И крови, брат,
и крови, брат,
и крррови!

А если, друг, а если, друг,
Ты оказался дамой вдруг,
Но путь твой и далек и очень долог.
Коль на три месяца подряд
Ты покидаешь Ленинград,
То нужен, брат,
то нужен
гинеколог!

Я получить ружье хочу
Но снова шлют меня к врачу.
И хоть не к гинекологу – к другому,
Я еле-еле волочусь,
И все ж тащусь, и все ж тащусь
К дурдому, брат,
к дурдому, брат,
к дурдому!

Качает доктор головой:
«Вы, несомненно, наш больной.
Я вижу, вы пришли не ради скуки.
Слова лепечете едва,
У вас трясется голова
И руки, брат,
и руки, брат,
и руки.

Хоть не кусаетесь и тих,
Но вы вполне созревший псих.
Таких у нас немало от науки.
Да, может вас медведь сожрать.
Но нее могу оружье дать
Вам в руки, брат,
вам в руки, брат,
вам в руки».

Я удалился не спеша.
Что ж – пусть больна моя душа,
Зато еще вполне здорово тело
Пока могу бежать, дышать,
Я должен в поле выезжать.
За дело, брат,
за дело, брат,
за дело!

Бегу за спальным я мешком.
Тут не отделаться смешком:
Не знаю, кто в них спал и как в них спали.
Один в грязи, другой «порват», А третий, брат,
а третий, брат,
А третий, брат –
но лучше без деталей...

Палатки старые текут,
На древних ватниках мазут.
Такие, брат, такие, брат, товары.
«Берите то, что вам дают,
И не капризничайте тут,
Не бары, брат,
не бары, брат,
не бары!»

Вдруг говорят нам в телефон,
Что должен я сместить сезон,
На двадцать дней, а может быть – и боле.
«Раз в институте денег нет
Ни на аванс, ни на билет.
Успеешь, брат,
успеешь, братец,
в поле!»

Но у меня ж сезонный штат!
Им на занятья в Ленинград.
Потом – в Сибири очень рано холод.
«Что ж, се ля ви – слова звучат –
Держитесь, брат, крепитесь, брат,
Ты ж солнцу брат,
ты ж ветру брат,
геолог!»

Чтоб безопасность соблюсти
И матерьял приобрести,
Эквилибристом нужно быть, пожалуй.
Куда же черт меня влечет?
Но как писать потом отчет
Без матерьяла, блин,
без матерьяла?

Хоть не легки мои деньки,
Но как прожить мне без тайги,
Без лиственниц, закатов и разрезов?
Мы соглашаемся на все
И пусть судьба идет себе,
Нас резать, брат,
нас резать, брат,
нас резать.

А осенью – обратно ТУ
Домой на крыльях принесут.
Поймешь меня, коль в поле был хоть раз ты.
Нам все прекрасным мнится тут,
И Ленинград, и институт.
Контрасты, блин,
контрасты блин,
контрасты.

Родной покинув Ленинград
Привез я свой сезонный штат
В Якутский, блин, большой сибирский город.
Здесь колбасы и мяса нет
Терпуг на ужин и обед,
Не голод, брат,
не голод, брат,
не голод.

Якутску искренне я рад.
Здесь лучше, чем сто лет назад.
Сибирь теперь «ужасно процветает».
В маршрут я должен выезжать,
Но чем кормить сезонный штат –
Не знаю, брат,
не знаю, брат,
не знаю!

Собратьям здешним я своим
В глаза пустить пытаюсь дым
Про золото, дресву и про алмазы.
Тушонку только пусть дадут,
Мы им найти поможем тут
Все сразу, брат,
все сразу, брат,
все сразу.

Начальник их суров на вид.
«Что ж, убедитесь, говорит,
Сибиряки – не мелкие душонки.
Эй, люди, выпишите им
Согласно нормам душевым
Тушонки, брат,
тушонки, брат,
тушонки».

Когда я отправлялся в путь,
Мне пожелали отдохнуть
От суеты и шума городского.
И вот – в якутской я тайге.
Стою с лопатою в руке.
Ни слова, брат,
ни слова, брат,
ни слова.

Весь день ручьем струится пот,
Мошка нас жрет, комар нас жрет,
Мозоли от лопат не заживают.
Жара стоит под пятьдесят,
Копаем, брат, копаем, брат,
Копаем брат,
копаем, брат,
копаем!

Сезонник – парень не дурак.
Он говорит примерно так:
Копаем, брат, копаем, брат, копаем.
Ну, а на черта нам копать?
Ведь все из космоса видать!
Мы знаем, брат,
мы знаем, брат,
мы знаем...

До глубины души задет,
Прекрасно знает из газет,
Чем наша геология богата.
В кино видал он много раз,
Как в тундре ищут нефть и газ
Моторы, блин,
приборы,
аппараты!

Он к горлу мне приставил нож:
Даешь нам технику, даешь!
Двадцатый век! А мы, считай, что в пятом.
Начальник, нас не проведешь!
Тот ПСЛ, что нам суешь, -
Простая, блин,
советская лопата!

Меня спросил абориген:
«Чего ты ищешь здесь, в тайге?
На золото, слыхать, подняли цену?»
Я объяснить ему хочу,
Что я не золото ищу.
Границу, блин,
границу плейстоцену.

«Я думал, золото, иль медь...
Срамно мне на тебя глядеть,
И хочется мне шибко материться.
Абориген, однако, я.
Твой плейстоцен мне на х..я,
С границей, блин,
иль вовсе без границы».

Ну, как ему мне объяснить:
Ищу связующую нить
Калабрий чтоб с Амгою сопоставить.
Я прилетел сюда на ТУ,
Кайлом долбаю мерзлоту,
И наледь, блин,
и наледь, блин,
и наледь.

Я супесь рыл, дресву я рыл,
Работал, не жалея сил,
Шлихи и микрофауну я мою.
Хочу сравнить я Акчагыл.
Хочу сравнить я Акчагыл,
С Амгою, брат,
с Амгою, брат,
с Амгою!

А ночью в спальник я залез,
И снова вижу я разрез,
Мне грезится, мне грезится, мне снится:
Обнажены со всех сторон
Лежат баку и апшерон –
Граница, брат,
граница, брат,
граница!!

Абориген не просвещен:
«Зачем Баку и Апшерон?
Калабрий, блин, калабрий, блин, калабрий?
Ведь здесь не Каспий и не Понт!
Твоим мозгам нужон ремонт!
Ослабли, блин,
ослабли, блин,
ослабли...

На эту точку, если встать,
Ты можешь, блин, сопоставлять
Деревню Мырылу и, скажем, Ниццу.
Скажи, зачем тебе искать,
И поднимать и опускать
Границу, блин,
границу, блин,
границу ?»!

Внезапно осень подошла,
Сменилась стужею жара,
Студенты на занятия отбыли.
И мы с оставшимся из них,
Вдвоем на лодках надувных
Поплыли, брат,
поплыли, брат,
поплыли.

С утра до вечера вдвоем
Гребем, копаем и плывем.
Потеха для детей мы и для взрослых.
У всех моторки есть у них,
А мы на лодках надувных,
На веслах, брат,
на веслах, брат,
на веслах!...

Стараюсь двигаться вперед,
Но ветер взад меня несет.
Резиновые лодки – словно клизмы.
Ну, если дальше так пойдет,
Мы непременно вмерзнем в лед.
Комизмы, блин,
комизмы, блин,
комизмы.

Мой паренек изрядно скис,
Он пессимист, он пессимист,
За что – ворчит – здесь должен замерзать я?
Употребляет слово «мать»
И хочет, блин, пешком удрать,
И рвется, блин,
и рвется
на занятья!

А я, представьте, оптимист:
Ведь все равно плывем мы вниз,
Так, значит, доплывем мы до предела!
Во льду мы можем дрейфовать.
А унывать, а унывать –
Не дело, брат,
не дело, брат,
не дело.

И вот нас ветром понесло,
Но крепко я держу весло,
Плывет, плывет, дрейфует наша клизма!
Вперед плывем мы? Или взад?
Но видит помутневший взгляд
Победу, блин,
победу
коммунизьма.
Сентябрь-октябрь 1978, р. Амга

КОСТЕР

Пламя костра полыхнуло до неба,
Искры со звездами силятся слиться.
Взлет и падение, быль или небыль,
Блики и тени танцуют на лицах.
Ниже и ниже становится пламя
Как огоньки, что бегут по болоту.
Жадными лижет оно языками
Угля угар и золы позолоту.
Снова в костер я подбросила сучья.
Пламя взметнулось в высокие кручи,
Будто бы звезды падучие быстрые
Гасятся в небе горячие искры.
Пусть же надолго останется с нами
Бьющее ввысь, восходящее пламя


* * *
Нет, я не плачу, я плачу
За жажду быть самой собою,
Плачу сожженною душою
Глухонемому палачу.
Нет, я не плачу, я плачу!

Нет, я не плачу, я плачу
Я вечный долг плачу Отчизне
За то что в этой гадской жизни
Я без долгов прожить хочу.
Нет, я не плачу, я плачу

Нет, я не плачу, я плачу
Плачу чудовищной разлукой.
Плачу я самой черной мукой,
Какая мне не по плечу.
Я дань судьбе своей плачу.

ОЛЬГЕ К

Не верю я больше
Ни Богу ни другу,
Я - шахтная лошадь,
По кругу, по кругу,

Тащу свою ношу
Пощады не зная.
Я - шахтная лошадь.
Слепая, немая.

Я путь свой несложный
Без пут не приемлю.
Я - шахтная лошадь,
Глядящая в землю.

И кожа и рожа
Пропитаны потом.
Я - шахтная лошадь,
Рабыня работы.

Все комом - потомки,
Любовное ложе
На круге законном.
Я - шахтная лошадь…

Надвинуты шоры,
Натянуты вожжи,
Засажены шпоры.
Я - шахтная лошадь.

И в день непогожий
Свалюсь я. Быть может,
Накроют рогожей.
Как шахтную лошадь!

ПЯТАЯ СИМФОНИЯ ЧАЙКОВСКОГО

Мрак и холод, туман и мрак
Всюду, всюду таится враг,
Все в тумане, тонет во мгле—
И стоишь один на земле.
Видишь контуров серый круг
И не знаешь, где враг, где друг.
К Другу бросишься, нет—обман,..
А кругом все туман, туман.
Разъяренный пойдешь к врагу,
Но опять попадешь во мглу.
Перепутаны правда, ложь—
Непонятно, куда идешь.
Так бредешь во мгле без дорог,
А жестокий гнетущий «Рок»,
Отравляя твой каждый шаг,
Все звучит и звучит в ушах.
Липкий сумрак—ни день, ни ночь.
Свет и тень различить невмочь.
Как смешна, как ничтожна мысль.
Невозможно понять, в чем смысл...

Но в тумане зажгли маяк—
И сужается жуткий мрак,
Разгорается огонек,
Отступает гнетущий «Рок».
Огоньку мгновенно в ответ
Вспыхнул солнечный яркий свет,
И могучий горячий луч
Пробивает завесу туч.
Вальса нежного легкий звук
Ветерком струится вокруг.
Слышишь Свету и Солнцу гимн.
И спешишь на помощь другим.

Ностальгия по ВСЕГЕИ

Воздушных лестниц легкий взлет
В сияньи солнечного света
и Зал Ученого Совета,
где заседание идет.
И экспонатов стройный ряд
в музее под стеклянной крышей.
Все торжеством науки дышит
как сотню с лишним лет назад.
Взирает старый ГеолКом
глахами строгими с портретов.
Нет большей чести для поэтов,
чем воспевать наш "отчий дом".

Как храм прекрасен ВСЕГЕИ,
та колыбель, что нас взрастила,
что нам неопытность простила
И знанья отдала свои.
Мы в те далекие года,
объятые научным ражем,
большим не обладая стажем
"большие брали города".
За годом год, за шагом шаг
В науке нашей мы мужали.
Бессменно в поле выезжали,
трудясь за совесть, не за страх.

Была счастливою звезда.
(геологи - всегда поэты).
Тех лет закаты и рассветы
Мы не забудем никогда.
Вел ВСЕГЕИ большую рать
на штурм научных бастионов,
блестящих молодых ученых
месторожденья открывать.
Старел научный персонал,
Старели стены института.

Вдруг все перевернулось круто
и налетел девятый вал!

Потерь для ВСЕГЕИ не счесть.
Ополовинена команда.
Все это больно и досадно,
обидно. Но что есть, то есть.
Повсюду воцарился страх,
научное пропало бденье,
с безумной искрою в глазах
все ожидают сокращения.
Враз потускнел науки свет,
повсюду вздохи, слухи, ропот,
А молодежи вовсе нет -
Кому же передать свой опыт?

И все ж = вперед! Все сносим стойко,
немало видел наш народ.
Идет большая перестройка,
идет невиданный ремонт.
Ломают окна, рушат стены
повсюду штукатуки смог.
Здесь даже динозавр, наверно
в постель от аллергии слег.
Грохочет молот стопудовый,
Жужжит отбойный молоток.
При всем при том наш труд суровый
дает продукции поток.

Бушует перестройки ад,
Зияют прежних стен скелеты,
стоят в руинах туалеты.
висит густой махроый мат.
Гремит безумия парад
Разрушен мир до основаья,
Чтоб перестроить наши зданья
на новый современный лад.
А буйный ветер за окном
поет знакомый гимн надежды,
что будет лучше нам, чем прежде.
Но только на витке ином...

Ворвется молодежный грай,
Уйдет большой рутины скука,
вновь будут - Поле! Жизнь! Наука!
Все в новый превратится рай!
Воздушных лестниц легкий взлет
украсит колор свежий, ясный,
науки нашей храм прекрасный
вновь солнца яркий свет зальет...

<< В.И. Халтурин: СКОЛЬКО БЫЛО ЯДЕРНЫХ ГЕНЕРАЛОВ?ПЕЛАГЕЯ, младшая>>

Добавить отзыв

Ваше имя:
Ваш email:
Ваш отзыв:
Введите число, изображенное на картинке:

Все отзывы

Последние отзывы:
Фотогалерея

(c) 2008-2012. Контактная информация