Семейная мозаика
- 1. ЖАНРЫ и СЮЖЕТЫ
- 2. ВРЕМЯ ВОЕННОЕ
- 3. МИР ЛИТЕРАТУРЫ
- 4. Альманах
- 5. ДЕМКИНЫ
- 6. ДЕМКИНЫ НАМ РОДНЯ.
- 7. ПЕКУРОВСКИЕ et al.
- 8. МЕМУАР ТАНИ ГЛЕБОВНЫ
- 9. РАУТИАНЫ
- 10. РАУТИАНЫ НАМ РОДНЯ
- 11. ТОХТАСЬЕВЫ
- 12. САФЬЯНЩИКОВЫ et al.
- 13. ОДИССЕЯ ГЕОРГИЯ и ЕЛИЗАВЕТЫ
- 14. ИВАН ИГНАТЬЕВИЧ
- 15.ВИТАЛИЙ ИВАНОВИЧ
- 16. ХАЛТУРИНЫ и др.
- 17. УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ
- 18. АРХИВЫ
- 19. СКЛАД НЕДОДЕЛОК
|
А.П. Дубров: МАМА, ФАННИ ПЕТРОВНА
Александр Дубров
Мама родилась и выросла в Мозыре и там же окончила гимназию. На фотографии выпускниц мама – в верхнем ряду слева. Какие прелестные, нежные и одухотворенные лица! И кстати - как прекрасно – свободно и гармонично усадил их фотограф!
Потом мама приехала в Москву и окончила здесь Институт физкультуры по факультету лечебной физкультуры (ЛФК). Она преданно служила этому делу всю жизнь. Она внедрила любовь в движению и свежему воздуху в моё сознание так крепко, что с тех пор я не мыслю себя вне гимнастики.
Мама была подлинным воплощением альтруизма, любви к людям, ко всем и всяким, больным и здоровым, без различия расы и вероисповедания, с горячим искренним желанием им помочь. Она всю жизнь проработала в отделениях травматологи (Б-ца им Склифасовского, Первая Градская и т.д.) Люди с переломами рук, ног, шеи не поднимались с постелей неделями и даже месяцами. Мама приходила каждый день в каждую палату, открывала окна, просила нянечек сделать влажную уборку палаты, убрать писсуары и прочее, и с каждым занималась изо дня в день, всегда, в любую погоду летом и зимой с 9-00 утра. Её радостный настрой, внимание к каждому, борьба за гигиену и чистоту, физкультурные упражнения окрыляли людей и вселяли в них веру в выздоровление. Мама делала на дому массаж - это был её побочный заработок. Среди больных попадались одинокие малообеспеченные люди. Мама не только посещала их на дому. Она готовила им еду: паровые котлетки, супы, покупала молочные продукты – на свои деньги! Как друзьям.
На Руновском, в нашей коммунальной квартире жила сварливая злая женщина, обзывала маму «жидовская морда». Но мама не обращала на это никакого внимания, покупала и приносила ей кефир! На мой вопрос: «Зачем?!..» мама отвечала: «Аленька! Она же больна диабетом!».
Наша 11-метровая комнатенка была прибежищем всем, кому оказывалась нужна. С 1928 до 1935 года с нами жила бабушка Соня с тетей Аней – Аня училась в школе. У нас жил мамин брат, дядя Фима, после развода с тетей Ксаной. У нас жил Коля Неуструев, сын маминой сестры тети Раисы, когда он приехал из Ферганы учиться в институте. У нас ночевали Виталий Халтурин с Таней, на пути из Ленинграда в Гарм, пока дядя Фима не уступил им временно свою комнату в Останкино.
Ни папа, ни мама не интересовались специально моими школьными делами, но подписывали дневники спокойно, ибо я вообще был «пай-мальчик». Но мама очень хотела, чтобы я учился музыке. Мне купили скрипку и я ходил к платному педагогу. Результат - нуль, хотя учитель музыки и дал «грамоту» о владении скрипкой. Когда папа работал в Музыкальном училище им Октябрьской Революции, я стал учиться играть на баяне… Результат – нуль. Но все же я сам тянулся к музыке и в 16 лет уже сам купил себе гитару и пытался научиться играть на ней по самоучителю. Результат тот же – нуль. Что делать? Чего бог не дал – в аптеке не купишь.
Мама иногда рассказывала мне о своем детстве и своих родных. О погромах в 1918-1919 в Мозыре, которые устраивали Батька Махно, Булах-Булахович и др. Рассказывала, как ее бабушка Сара-Рохл, мама Пейсаха Пекуровского, уезжала в 1912 году в Америку. Прощаясь, она обошла все знакомые семьи и чуть не опоздала на поезд.
С самого детства я помню маму - всегда бодрой. Она напевала свои любимые с детства еврейские песни. Например: «Ой, младшая наша дочь (мизинкеле) выходит замуж раньше старшей, что же теперь будет с нами…», или: «Хацкеле, гиб мир а казацкеле» (Хацель, покажи мне, как танцуют казачок). Некоторые песни были очень жалостливые. Помню одну, от которой я плакал: «У бодучей у коровы родился сынок, весь в отца, большеголовый, рыжий маленький бычок. Он пошел на тонких ножках и упал…». Тут я обычно всхлипывал.
Иван Игнатьевич Халтурин знал и любил мамины песни. Когда собирались у Анны Константиновны*, приходили Шергин, Иван Игнатьевич и их друзья, то часто приглашали маму. Мама пела там еврейские песни. И эти знатоки русского фольклора погружались в специфический, ни на что не похожий мир еврейских песен - веселых и ироничных, грустных и насмешливых.
Очень мне нравилась песня про царя. Когда царь спит, то солдаты охраняют его сон: стреляют из пушек и громко кричат: «Ша!». Когда царь садится пить чай, то в сахарной голове делают ямку и туда наливают чай – царь пьет его из сахарной головы. Ну, и так далее.
Папин туберкулез очень беспокоил маму. От туберкулеза умер папин брат Сережа, умер совсем молодым, 20-ти лет. Мама делала титанические усилия, чтоб уберечь меня. Не так-то просто это было делать в такой кошмарной тесноте. Строгая гигиена, лето – обязательно за городом, чистота, свежий воздух были постоянной маминой заботой. И ей это удалось!
У мамы было много друзей. Это были однокурсники и коллеги по работе в клиниках – врачи, профессора, хирурги-отоларингологи: Покровский, Преображенский, Лидия Ивановна Баранова – она мне в 30 лет удаляла аденоиды. Ювелирная была работа.
Самыми близкими были друзья молодости Мирра Ихлова и Песя Шейхет. Познакомились они еще в 1920-х годах, стоя в очередях на бирже труда, и потом снимали на троих жилье. В 1944 году тетя Мирра работала уборщицей в столовой на Таганке. Когда мама уезжала с больными из города в подмосковные санатории, я приходил к тете Мирре по вечерам – и вместе со своим сыном Виталием она кормила и меня, давала чего-нибудь с собой.
Другая подруга, Песя Лазаревна, была замужем за Иосифом Шейхетом, главбухом Московского банка. Он был спокойный, интеллигентный, красивый человек. Они приходили к нам вечером и расспрашивали о Виталии Ихлове, сыне Мирры. Он был внебрачным сыном Иосифа. Шейхеты никогда не виделись с Виталием, также как и тетя Песя с тех давних пор не встречалась - с тетей Миррой. Но обе они теперь – странным образом, порознь, - дружили с моей мамой и со мной. Мамины друзья стали по наследству и мне друзьями. Шейхеты жили в Козицком переулке. Когда я навещал их, тетя Песя кормила меня чудесными пирожками и такими яствами, каких я в те поры (1950-1955) и не видывал.
Виталий Ихлов был мне ровесник и друг с самого детства. Он вырос - копия отца – умный, статный, даже величавый, спокойный. Наша дружба продолжалась и потом, когда Виталий Ихлов женился на Номочке, очень милой женщине. Они были прекрасной парой и я радовался, глядя на них. Виталий работал в Москве, в проектном институте по жилищному строительству. Он трагически погиб. Летел в самолете ТУ-104 в Баку. Под Воронежем их самолет сбила ракета**… Нома ездила потом с другими родными погибших, собирали осколки от самолета.
Мама страстно ждала и обожала внуков: посмотрите на фотографию, как светится её лицо и глаза!
После смерти папы у мамы обострился диабет. Двенадцать лет она героически сопротивлялась, колола себе инсулин и была на строжайшей диете. И продолжала работать в институте Склифосовского и в Первой Градской больнице. Потом состояние ее ухудшилось и ее положили в больницу.
20 марта 1964 года, когда я пришёл домой, Ина мне сообщила, что мама скончалась в больнице. Идиот я, сколько же слов я не произнёс в те годы, нужных, теплых, ласковых, папе и маме! Некому было напомнить, указать, а сам не понимал. В те далекие годы житья на Руновском она всё отдавала мне, а потом я женился – уехал на свою новую квартиру. Работа, заботы, дети. И она осталась одна. Кретин я, сколько же я допускал ошибок в своей жизни по отношению к родителям! Всё казалось, что жизнь бесконечна, а что они больны – так это как насморк – то он есть, то его нет. Пройдет, и вновь они будут со мной.
Похоронили маму в той же могиле, где и папу, на Даниловском кладбище. Исполнилось то, о чём сказала гадалка, я остался сиротой...
____________________________________________________________
Примечания
* А.К. Покровская, известный библиограф, собиратель народных сказителей, сама великолепный рассказчик. Она жила на чердаке бывшего Института Живой Речи, на Сверчковом переулке. В подвале этого дома жили Борис Шергин, его брат и Цыпин, (брат директора Детгиза), которого все звали Мулечка. Сюда наведывались поморы, бывал Писахов. Официального учреждения - Института Живой Речи - уже не было, но его живой дух, в лице Анны Константиновны, витал в этом старом доме. (Прим. В.Халтурина).
** Я знаю еще один такой случай. Это было в 1960-х или 1970-х годах. Наш друг и коллега, Эмма Зеликман, добирался из экспедиции в Сибири в Москву. Как часто бывало, самолет надолго застрял из-за погоды в Хабаровске. Когда объявили, наконец, посадку, Эмма спал и опоздал. Спохватившись, прибежал, шумел, требовал, чтоб посадили – но было уже поздно. Самолет улетел - и его сбила ракета. Тогда об этом не писали в газетах, но сообщали по всему Аэрофлоту. (Прим. Т.Раутиан).
добрый день
Александр Дубров, 23.10.2024
|
Я - сын Ноэми и Виталия Ихловы. Замечательно, потрясающе, только самолёт летел в Ереван (6 марта 1976). Про то, что он сбит, а не упал от неполадок, узнал только из этого текста.
Евгений Ихлов, 14.08.2018
|
Отец тети Фани (мой прадедушка) был Пейсах, она соответственно должна была бы быть Пейсаховной, но моя бабушка Лия стала Павловной, брат Ефим тоже Павлович, Фаня Петровной, только брат Абрам остался Пейсаховичем. Думаю, тётя Феня это другой человек.
Зоя, 25.11.2017
|
Простите, а Фанни (или как называла ее моя мама тетя Феня) была Петровной а не Андреевной?
ольга, 25.11.2017
|
Добавить отзыв
|
Все отзывы
Последние отзывы:
Фотогалерея
- Мы и наши
- По странам и континентам
- Галерея ТГР
- Фотогалерея Ивана Халтурина
|