С.И.Демкина: ВОЙНА, ЭВАКУАЦИЯ

22 июня мы были на даче в Токсово. Вернулись сразу же в Ленинград. Быстро была организована эвакуация детей. Школа, где училась Нина, на 13-той линии ВО стала тоже организовывать эвакуацию детей, причем вместе с ними брали и их младших братьев и сестер, дошкольников. Таким образом Нина и Юра были вместе эвакуированы в Боровичи со школой. Я не смогла с ними поехать, так как связана была с ремесленным училищем.
1 июля был мобилизован Михаил Иосифович и направлен на Украинский фронт в должности инженер-капитана.

Гаврилов Ям
Вскоре Октябрьский РОНО мобилизовал меня для отправки детей в эвакуацию в качестве организатора. Отправить надо было около 500 детей в Гаврилов Ям Ярославской области. Я рассчитывала, что когда прибудем на место и организуем жильё, питание и обслуживание детей, я смогу привезти туда и своих детей.
В нашей группе детей ехали несколько человек учителей и матерей, у которых вместо со школьниками ехали и малыши. Все понимали трудности военного времени, так что по приезде в Гаврилов Ям общими усилиями удалось довольно быстро организовать жизнь детей. Жизнь вошла в норму и мне разрешили ехать за своими детьми. Я тогда еще не знала точного адреса лагеря, где жили мои дети - и поехала в Боровичи. Люди в поезде говорили, что я зря еду туда, что всех детей уже пере-эвакуировали, потому что там бомбят. Лучше ходите по железнодорожным составам и ищите там своих детей. Обеспокоенная этими разговорами я все же решила добраться и на месте точно узнать, пере- эвакуированы ли дети нашей школы, и если да, то куда.
Вышла из поезда. Очень трудно было найти машину, чтобы добраться до лагеря. Обращалась ко многим шоферам и наконец нашла нужного мне. Он вез продукты для детей в нужном мне направлении. С трудом, даже со слезой уговорила его взять меня с собой. Согласился, но не в кабине - а в кузове, на ящиках с продуктами. Обещал остановиться возле дома, где были люди, ведающие эвакуацией.
- Там точно узнаете, где ваши дети.
Остановился у этого дома. Я сошла с грузовика. Узнала, что дети этой школы еще не пере-эвакуированы. Поехала дальше. подъезжая к группе домов, где помещался лагерь, я увидела мальчика, похожего на Юрия. А он, всплеснув руками, закричал:
- Мама!!!
Обрадовалась я, увидев сына. Правильно я сделала, что приехала!
Договорилась с начальником лагеря, что заберу детей. Переночевали, утром я собрала вещи детей и поехали. До железнодорожной станции ехали на лошадях, очень медленно. К вечеру добрались до какого то дома, где пришлось заночевать. Бессонная ночь! Заели клопы в кровати, которую предоставила мне хозяйка. А Ниночка говорит, что всю ночь просидела в холодных сенях, так как испугалась тараканов, кишевших на русской печке, куда их с Юрой уложила хозяйка.
Утром поехали дальше, к станции Бологое. Там оказался эвакопункт и огромный барак с земляным полом, где ожидало своих составов большое число людей. Зарегистрировавшись в эвакопункте, мы тоже пошли в барак. Там, на свободном пятачке положили свои вещи и сами сели на земляной пол.
Время от времени в рупор объявляли о подходящих к станции составах, которые отправлялись дальше в разных направлениях. Часть людей уходила из барака на посадку. Наш поезд еще не скоро должен был подойти. Усталые, мы прилегли на пол и заснули. Когда я проснулась, то обнаружила, что Юра спит, а Нины нет. Я сразу вскочила. Договорившись с ремесленниками, сидевшими рядом с нами, чтобы не пустили Юру искать меня, когда он проснется - а то потеряю обоих, - я пошла искать Нину. Думала, что ей понадобился туалет. Обошла вокруг барака - нигде нет. Вернулась в барак и стала ходить там, переступая через спящих людей. Проход был только к выходу, а на всей площади барака были люди - сидящие, лежащие, стоящие, медленно передвигавшиеся вроде меня. Несколько раз обошла барак. Нигде нет…
Разволновалась я ужасно, рыдания сжимают горло, готовые вырваться. Что делать? Решила еще раз обойти барак и если не найду - пойти в эвакопункт, чтобы через рупор сказали Нине, что я жду её у эвакопункта. Пошла в последний раз, медленно, смотря вперед и в стороны. И вдруг почти наткнулась на Ниночку. Стоит она, опустив головку и тихонько плачет. От радости и у меня прорвались вдруг слёзы, и взяв её за руку, пошла к месту нашей стоянки.
Через несколько часов в рупор объявили, что подошел наш поезд и началась посадка. Сели и поехали. Поезд шел очень медленно, часто останавливался и подолгу стоял. Уже двое суток подходили к концу, а проехали еще очень мало. И у нас и у большинства пассажиров кончились продукты. Никто не заботился о снабжении пассажиров едой. Видимо начальника поезда или не было, или он бездействовал.
Я решила заменить несуществующего начальника. Когда была длительная остановка, я пошла по вагонам. Говорила, что надо составить списки пассажиров, отдельно - детей. В конце списка указать общее количество людей и детей в каждом вагоне. Говорила, чтоб в каждом вагоне было 3 человека, ответственных за питание. Когда списки по всем вагонам были составлены, я пошла к начальнику станции, взяв эти списки с собой. Я сказала начальнику станции, что начальника эшелона, видимо, нет и что я буду вместо него. Необходимо позвонить на ближайшую большую станцию и сказать, что прибудет эшелон голодных людей, которые уже два дня едут и неизвестно, когда приедут на место. Необходимо подготовить питание на это количество людей (указала - какое). Начальник станции сказал:
- Сейчас же позвоню, подождите!
При мне позвонил. Ему ответили, что еда будет подготовлена, пусть с ведрами и мешками приходят на станцию. Так началось снабжение эшелона обедами, раз в день. Эшелон двигался от станции Бологое до станции Гаврилов Ям 10 дней. Из них 8 дней, организованно, раз в день, получали горячую пищу. Когда приехали на ту станцию, из каждого вагона предупрежденные мной пассажиры, по три из каждого вагона, с мешками и ведрами, получили кашу, щи и хлеб. Кипяток брали, сколько надо, сами. В военное время только так, наверно, и могло быть. Кто-то взялся организовать питание разнородной массы людей, а начальники станций пошли навстречу.
Бывали задержки поезда. По разным причинам. То пропуск военных составов, то ремонт путей после бомбежки, то другие неполадки. Когда наш состав отводили на запасной путь, было особенно тревожно. Однажды все представители вагонов оказались в трудном положении. С полными ведрами и мешками подошли мы к месту стоянки поезда и увидели, что его нет - уже ушел. Я - к начальнику станции.
- Как же так - нас не предупредили!? Нам говорили, что будет стоять не меньше двух часов - а еще и часу не прошло…? Начальник успокоил нас. Поезд ушел только до разъезда - всего два километра. Что делать? - пришлось идти. С мешками и ведрами, по шпалам.
Когда я пришла наконец в свой вагон, увидела детей чуть не со слезами на глазах от беспокойства что они остались одни. Они начали меня упрекать, что я не такая, как другие мамы, которые не уходят от своих детей. Как могла, объяснила им ситуацию. Ничего не поделаешь, общественный долг, взятый на себя. Так мы ехали и доехали благополучно. Немцы неоднократно летали над нашим составом, но к счастью, ни одной бомбы сброшено не было. Говорили, что на один из составов с детьми недавно были сброшены бомбы и были жертвы.

Опять Гаврилов Ям
По приезде нашла жизнь в лагере нормальной. Всё, что было организовано до моего отъезда, продолжалось без перебоев. Ответственной без меня была Екатерина Александровна, учительница, вместе с которой был сын. Это женщина честная, добросовестная и ответственная. В Гаврилов Яме прожили мы до наступления немцев на Москву. И тогда пришло распоряжение переэвакуировать детей в Сибирь, наш лагерь - в Омскую область. Была уже зима, холод. Сборы были сложными. Власти Гаврилов
Яма снабдили лагерь питанием на долгий срок, одеждой, медикаментами, бельём, одеялами и матрасами. Был огромный багаж.
Вагоны поезда были не пассажирскими, а товарными, приспособленными для перевозки людей: теплушки с нарами в два этажа, железной круглой печуркой, с дымовой трубой выходящей в крышу вагона. Дверь вагона - двигающаяся на роликах вдоль стены. Стены вагонов по периметру были обиты матрасами, чтобы детские головки не примерзали к стенке. На нары положили матрасы сплошь, без промежутков. В каждый вагон было выдано нужное количество одеял. В вагоне, где была я с детьми, была вторая организатор - Екатерина Александровна с сыном, врач с двумя маленькими детьми и еще одна мать с двумя детьми, (школьником и дошкольником). Остальные дети - дошкольники без родителей.
Поездка в товарных вагонах в холод была очень трудной. На станциях надо было получать пищу, хлеб, кипяток и тащить все это на себе, зачастую под вагонами других составов, стоящих ближе нас к станции.
Надо было для печурки доставать дрова и уголь. На станциях не было колотых дров, а иногда были метровки. Не имея пилы, а лишь топор, справляться с метровыми толстыми балбехами, превращать их в дрова и щепу, было очень трудно. Так как в этом вагоне дети были маленькие, а взрослые - не слишком сильные и умелые женщины, пришлось мне, как более сильной и в физической работе более умелой, всю тяжесть взять на себя.
Уборной небыло. Взрослые ходили в туалет на станциях. Дети наполняли горшки, их надо было, приоткрыв дверь, на ходу выплескивать наружу. Все это попадало в канавки, по которым двигалась дверь и замерзая, не давала открывать дверь. Надо было прилагать огромные боковые усилия, которые мне испортили правую руку.
Мне и Екатерине Александровне приходилось выдавать каждому вагону продукты по норме. На этой почве возник конфликт с врачом Татьяной (забыла отчество). Она не участвовала ни в какой рабо- те - ни в принесении пищи со станции, ни в готовке горячей пищи на печурке, ни в медицинском обслуживании детей - абсолютно ни в чем. И требовала к себе и своим детям особого внимания и увеличенного пойка. Я сказала ей, что ни на один грамм она не получит больше, чем другие дети. Сказала, что ни мои дети, ни сын Екатерины Александровны не получают больше других детей эшелона. Сказала ещё:
- Будьте счастливы, что вы сами при своих детях. Остальные дети - большинство - без матерей и мы должны быть их матерями.
Она в ответ только буркнула:
- Вы еще вспомните это, я вам отомщу!
Дети все время были прикованы к нарам, так как свободного места в вагоне не было. Это заставляло как-то их развлекать. Я рассказывала им сказки, читанные или самой придуманные. Наконец, приехали. И опять работа. Не только по выгрузке, а и снятие примерзших к стенам матрасов. Вынуть гвозди - дело простое, а вот отрывать примерзшие матрасы - очень тяжело. На этой работе я доконала свою правую руку. В нервном напряжении сперва не заметила своей беды, а потом, когда доехали до места, почувствовала, что карандаш держать в правой руке, чтобы что либо написать, - не могу.
Еще одно происшествие. Я проверяла продукты при погрузке на машины и обнаружила, что отсутствует мешок с рисом. Самый маленький из мешков с крупой. Рис - это лекарство при поносах. Начались поиски. И нашли этот мешок среди личных вещей одной женщины - медицинской сестры. Я тут расшумелась, сказала, что в военное время эта кража вдвойне преступна и что эту особу надо удалить из нашего коллектива. Запротестовала врач, сказав, что ей нужен .младший медицинский персонал. Другие учителя, бывшие тут, сказали, что надо простить её на первый раз, но следить в будущем за её поведением. Потом я убедилась в том, что инициатором кражи была сама врач, а сестра - лишь исполнителем.
На грузовиках перевезли детей, грузы и взрослых в село Пятково. Расположились в здании школы. Опять началась организация жизни, видимо, надолго. Были две кладовые - для продуктов и для белья, одежды, материалов. Детей распределили по возрастным группам. Учителя - воспитатели в этих группах, матери - кухонными работниками, уборщицами и т.п. Я и Екатерина Александровна остались организаторами и кладовщиками, выдавали продукты на кухню. Продуктов, привезенных из Гаврилов Яма надолго хватить не могло - надо было изыскивать способы для пополнения запасов. Этим я и занялась.
Путей было два: местные организации по распределению продуктов и колхозы - добровольная помощь. Первый путь был быстро осуществлен. Хлеб, картофель, пшено, изредка - мясо - было обещано. Второй способ требовал больше сил и времени - надо было ездить в колхозы, собирать сходки, обращаться к колхозникам с речью, доводя добрых женщин до слез, рассказывая о детях без матерей, о возможности заболеваний из-за нехватки продуктов и т.д. Пускали подписной лист, в котором колхозники писали, что они могут дать. Председатель давал подводы и собранные продукты перевозили в Пятково. Через несколько месяцев у детей появилась цинга, не хватало витаминов. Опять-таки через колхозы я доставала лук, чеснок, морковь - и с цингой стало получше.
Всю эту деятельность я взяла на себя добровольно, никто меня не назначал, никто не контролировал. Официального начальника лагеря не было и я в этом качестве оказалась стихийно. Кладовщика тоже не было. Продукты, получаемые от колхозников не регистрировались. Все складывалось в кладовые и я или Екатерина Александровна выдавали их на кухню. Детей своих я передала в группы, где ими руководили воспитатели. Я же их редко видела так как жила отдельно и ездила по колхозам. Предполагалось, что вскоре должен приехать из Омска начальник лагеря.
Учителя решили проявить благодарность и внимание к колхозам, которые помогали нам. Дети подготовили праздник самодеятельности, выступая с пением, танцами и декламацией и короткими представлениями. А взрослые подготовили угощение, по преимуществу из продуктов, полученных от колхозников. Купили водки. Пригласили представителей колхозов. Конечно, всего было мало, в том числе и водки.
И колхозникам и детям праздник понравился. Все были веселы, оживлены. Через несколько дней после праздника приходят к нам представители из райкома и говорят:
- Что это вы устроили пьянку в детском лагере?
(Рука врача, Татьяны явно была видна, - её обещание "отомстить").Я объяснила, что колхозы очень помогли детям с питанием и мы устроили праздник с детскими выступлениями. Что было немного водки, но никакой пьянки не было. Нам ясно, откуда исходит это злопыхательство, но мы останавливаться на этом не будем. Представители ничего не нашли в этом предосудительного и ушли.
Спустя некоторое время местные жители стали говорить, что врач меняет лекарства на продукты и берет очень дорого.
В одну из последних моих поездок в колхоз за продуктами, в мое отсутствие был организован обыск в моей комнате (я жила отдельно от лагеря) с участием милиции. Она, видимо, не могла представить себе, что человек, привозящий возами продукты, не воспользуется чем-то для себя лично. Какой, должно быть был у неё конфуз перед милиционерами, когда в комнате оказалось хоть шаром покати - ничего, кроме личного белья. Она видимо, меняла по своему аршину других людей.
И еще один факт, характеризующий этого врача. В нашем коллективе были две сестры учительницы. Младшая поехала в эвакуацию беременной, должна была вскоре родить - (первые роды). Она очень беспокоилась и обратилась к врачу за консультацией - когда ей следует идти в роддом. Врач её послушала и говорит:
- Да у вас младенец уже мертвый.
Молодая женщина в отчаянии сказала мне это. Я говорю - идемте, я вас послушаю. Я приложила ухо к животу:
- Отлично слышу малыша, идемте в роддом. Её приняли и на другой день она благополучно родила малыша, живого и здорового. Вот какая мерзкая была эта врач. Я думала, что вернувшись в Ленинград, обязательно заявлю в поликлинике, какой моральный облик имеет эта женщина. Но приехав не пошла жаловаться - а зря.
Как-то пошла я к председателю колхоза договариваться о доставке молока для лагеря. Он мне посетовал, что их колхозу требуется послать одного из колхозников в школу механизации сельского хозяйства в Ишим, на обучение специальности комбайнера. А послать некого.
- А если вы, вместо колхозника, меня пошлете, а я бы вам потом отработала сезон на комбайне?
- Отлично! Вы меня выручите. Мне ну совершенно некого посылать. А вас отпустят?
- Должен вот-вот приехать начальник лагеря, тогда я буду свободна.
Начальник лагеря вскоре приехал и отпустил меня. Получила командировку от колхоза и я поехала в Ишим обучаться в ШМСХ. Детей оставила в лагере на воспитателей. В считала, что теперь, когда я не нужна в лагере - гораздо полезнее я буду в колхозе, военное время, когда мужчины на фронте, а женщины без общеобразованности слабоваты. Это была совершенно невероятная полоса в моей жизни, возможная только в военное время. Приехала я как слушатель скоропалительных курсов - три месяца! Командировка от колхоза была с указанием: обучение на комбайнера. Дано было мне место в общежитии и право пользования столовой. Группа, в которую я попала была по большей части женская: 15 женщин и трое мужчин. Преподаватель по комбайнам была тоже женщина. Комната в общежитии - на десять человек. Мне было 39 лет, остальные слушатели намного моложе.
Первые предметы были: устройство комбайнов и тракторов и слесарное дело. Огромные цеха, в которых стояли комбайны в рабочем состоянии и разобранные с деталями к ним. На свободной части цеха - столы со скамейками, сто и стул для преподавателя, на стене - классная доска и много плакатов.
Аналогично оборудован и цех тракторов. В слесарном цехе - много столов с тиками и шкафов с инструментами, С интересом обучалась я новому делу. Устройство комбайна, взаимодействие различных его частей было ново и интересно. Преподаватель была симпатичной культурной женщиной, что еще более способствовало появлению интереса. Трактора вел инструктор-мужчина, он тоже вызвал интерес, хотя и меньший, чем инструктор по комбайнам.
По слесарному делу сначала обучали различным операциям. Упражнялись на зажатых в тиски болванках - разметка, резка, обрубка, опиливание, нарезка резьбы, клепка, шлифовка с соответствующими инструментами.
Когда ученики поупражнялись с инструментами, давалось заключительное контрольное задание. Требовалось по разметке вырезать часть пластинки, тщательно обработать ее поверхнсть и из другой пластинки вырезать деталь, так, чтобы она точно вставлялась вместо вырезанной, причем без зазоров. Работа эта кропотливая, требует точности. Я - единственная из группы получила за эту работу "отлично"
Изучив устройство комбайна и трактора, приступили к тех-уходу. Затем изучали ремонт трактора и комбайна. Практика была формальная,, настоящая практика могла быть только в полевых условиях. Здесь надо было научиться приводить в движение сам комбайн и его агрегаты.
Теперь об одном обстоятельстве, изменившем все предположения , которые были у меня при поступлении в ШМСХ.
Как-то на уроке по тракторам изучали двигатели. Преподаватель объяснял по плакату работу карбюратора и зажигания. Когда он кончил и ушел на перерыв, все ученики стали волноваться, что ничего не поняли. Спрашивают меня
- А вы поняли?
- Поняла.
Стали просить меня объяснить, пока преподавателя нет. Я встала к доске, взяла указку и стала объяснять. Увлекшись, не заметила, что преподаватель вошел в цех и остановился в дверях. Потом заметила и быстро села на место. Преподаватель подошел к доске и стал объяснять дальше. Когда с трактором в этот день было покончено, мы перешли в другой цех. Приходит туда девушка и спрашивает:
- Дёмкина здесь?
- Да.
- Вас директор вызывает.
Удивилась я, но пошла. Он спрашивает:
- Вы кто?
- Слушатель ваших курсов
- А раньше?
- Раньше была учителем, а еще раньше училась в техническом ВУЗе.
- Ну, тогда всё понятно. Преподаватель по тракторам сказал мне, что вы объясняете лучше него Я прошу вас после окончания курсов остаться у нас инструктором по комбайнам.
- Во-первых, я обязана по окончании курсов ехать в колхоз в Пятково и отработать сезон на комбайне - я обещала. А во-вторых, у меня нет специального сельско-хозяйственного образования, а у вас здесь все инструкторы с высшим сель-хоз образованием.
- По первому вопросу - я отпущу вас отработать в колхозе. По второму вопросу - предоставьте мне оформить все через Омск.
- Да, у меня еще третий вопрос. У меня двое детей. Они сейчас в детском лагере в Пятково. Я не могу приехать без них.
- Привозите детей, я вам дам комнату.
Так и порешили, что после уборочной я с детьми еду в Ишим.
Училась я в Ишиме с 4 мая по 25 июля 1942 года. Закончила школу механизации с отличием (пятерки по всем предметам) и получила свидетельство. В колхозе сразу же приступила к работе.
Работала с помощницей - молодой девушкой. Комбайн скашивал и обмолачивал. Подъезжали грузовики и отвозили зерно на ссыпной пункт. Там, где посевы были на неудобных для комбайна местах - скашивали вручную, а комбайн ставили на стационар и он обмолачивал. Так прошла осень в колхозе.
После окончания уборочной я распрощалась с коллективом взрослых и с детьми, забрала Нину и Юрочку и мы втроем поехали в Ишим.

Ишим
В Ишиме началась новая жизнь. Дети ходили в школу, а я работала инструктором по комбайнам. Кроме этой основной работы директор поручил составить инструкцию по обслуживанию и тех-уходу за комбайном, мне и еще одному инструктору, у которого я обучалась. Посылали меня в командировки для проверки хода ремонтных работ комбайнов.

Опять, как раньше, мало занималась детьми - времени не было. Жили они очень самостоятельно. Директор, уверовав в мои организаторские способности, поручил мне поехать в лес на заготовку дров для ШМСХ с группой рабочих. В мои обязанности входило организовать точку пил и топоров, приготовление пищи (на костре), приёмку выполненных работ, сжигание мелких сучьев. Поехала в лес с Ниной и Юрием - оставить их было не на кого. Кроме организационных обязанностей я взялась сама в паре с одной работницей валить деревья, обрубать сучья, разрезать на двухметровки, складывать в штабеля. Работали парами, так как пилы были двуручные, никаких электрических или бензиновых не было и в помине. То, что я добровольно взяла на себя эту обязанность и выполняла норму (2 кубометра на человека) заставляло всех работать в полную силу.
Я никогда раньше не делала этого и сначала приглядывалась. Тут были свои правила. Сначала подпиливали дерево с той стороны, куда оно будет падать, Потом топором отсекали подпиленный кусок, и наконец наклонным резом пилили до отсеченного места. Жили в палатках, комаров отгоняли дымом. Пищу готовила кухарка на костре, топили крупными сучьями, мелкий хворост сжигали. Заготовили топливо в срок, за 10 дней. Потом приехали трактора с прицепами и дрова отправили в Ишим.
По возвращении в Ишим получила от директора премию - колбасу и яйца.

С Михаилом все время переписывались через боевую почту. Он всегда сообщал, что жив-здоров и всё идет нормально. Об опасностях, которым подвергался, не писал никогда. Горный институт через свое министерство хлопотах о снятии его с фронта и он написал, что скоро приедет в Ишим. И он действительно приехал. И сказал мне, что забирает всех нас и мы едем в Черемхово. Директор подосадовал, сказав, что очень жалеет отпускать меня, так как я будто бы очень полезна была в ШМСХ. Но, учитывая сложность слоившейся обстановки, он отпускает меня, выражая благодарность за все, что я успела сделать за короткий срок.
Так закончился необыкновенный период моей жизни.

Черемхово
И вот соединившаяся наша семья направилась в Черемхово, куда был эвакуирован Ленинградский горный институт. Черемхово - одно из богатейших месторождений Иркутского угольного бассейна. Сравнивая мощности пластов Черемховского месторождения с Донбасским, поражаешься разнице. Там пласты толщиной в 0.6-1.0 метра считаются рабочими, а тут не редкость 9-18 метров. В Донбассе залегание складчатое, на поверхности выступают породы в виде гривок и высыпей. В Черемхово пласты почти горизонтальные и близкие к поверхности земли. В Донбассе добыча угля - через шахты, подчас очень глубокие. Я работала в Донбассе на геолого-съёмочных работах, многажды спускалась в шахты, в том числе - в саму глубокую, в Кадиевке. Запасы угля в Иркутском бассейне огромны, это десятки миллиардов тонн.
В Черемхово нас, как и других сотрудников с семьями, поместили в каменном доме (кажется, бывшей больнице), стоящем в парке. Окна в комнатах были обращены в парк. Дети сразу пошли в школу, Михаил включился в работу. Я некоторое время приглядывалась к жизни в Черемхово, познакомилась с сотрудниками Горного института, в частности с Валентиной Артемовной Кротовой и её мужем, Гавриилом Алексеевичем, маркшейдером. Я оказалась не у дел - после бурных лет общественного труда оказалась обслуживающей лишь мужа и детей. Впрочем, некоторую работу я временами выполняла. Так, например, мне было поручено построить аксонометрический чертеж характерного участка Черемховского месторождения, частично уже выработанного. Предполагалось, что по этому чертежу будет сделан макет. Я выполнила чертежи по маркшейдерским планам, но макет так и не был изготовлен.
В Черемхово не только мощные пласты угля, но и необыкновенно плодородная земля. Открытые места в парке были перекопаны сотрудниками Горного института и была посажена картошка. То, что там выросло, трудно вообразить не видя собственными глазами! На кусте - несколько картофелин. Но каких! размером с поросенка. Гладкая, чистая, без изъянов картофелина. В кастрюлю среднего размера, будучи нарезана - едва помещалась. В жизни ничего подобного не видела!.
Благодаря тишине и отсутствию ярких впечатлений черемховское житье забылось. Читала газеты, следила за положением на фронтах, радовалась, читая сводки о наступлении наших войск. Мечтала о возвращении в Ленинград.
И вот блокада Ленинграда была снята и Горный институт со всеми сотрудниками и их семьями двинулись домой.

Добавить отзыв

Ваше имя:
Ваш email:
Ваш отзыв:

Введите число, изображенное на картинке:

• Добрый день, Татьяна Глебовна ! Уви...
• 
  Здравствуйте, уважаемая Татьяна Глеб...
• 
  правильная ссылка на архив с формуля...
• 
  Кто из Веналейнов играл в шахматы? В...
• 
  Это сын Любови Гирбасовой. Внук Тать...
• 
  Добрый вечер! А Казахстанские Гирба...
• 
  Мой прапрадед Лев Людвигович Делакур...
• 
  Здравствуйте! А почему второе семейс...
• 
  Здравствуйте!...
• 
  Спасибо. Узнала много нового. Занима...
• 
  Уважаемая Татьяна Глебовна, скажите ...
• 
  СПАСИБО Огромное Эльтекова Анна Гео...
• 
  Не единственное. Возможно где-то ест...
• 
  Получается, это единственное фото Ан...
• 
  Внимательный читатель сообщил мне, ч...