Главная
Новости
Ссылки
Гостевая книга
Контакты
Семейная мозаика

3. Аскольд Иванчик: ПАМЯТИ СЕРГЕЯ ТОХТАСЬЕВА

(19 декабря 1957 — 23 февраля 2018)
Гибель Сергея Тохтасьева — невосполнимая утрата не только для его друзей и семьи, но и для всей нашей науки. При этом, если пытаться определить, для какой именно ее узкой области, это оказывается невозможным, и остается только сказать — для всей гуманитарной науки. Сергей принадлежал к редчайшему и исчезающему типу универсальных ученых: он был и историком, и филологом, и лингвистом самого высокого уровня, не чужд был и археологии, в том числе полевой. Он был и классиком, и востоковедом — помимо классических языков, греческого и латыни, профессионально владел рядом иранских и семитских языков — недаром он был учеником Игоря Михайловича Дьяконова и Владимира Ароновича Лившица. Если было надо для работы, мог в короткое время разобраться и с другими языками — северокавказскими или тюркскими, например. К этому добавлялась и поразительная хронологическая широта — он свободно себя чувствовал, занимаясь и ранней архаикой, и Византией X в. Вот и сейчас, среди его работ, находящихся в печати — одновременно и книга о языке Константина Багрянородного, которая обещает быть важнейшим событием в мировой византинистике, и большая работа об орфографии гомеровских рукописей. Весь разнообразный инструментарий, которым он владел, Сергей мастерски использовал в своих публикациях, в том числе эпиграфических — требующих как раз такого, синтетического подхода. Я считаю, что по масштабу дарования и научному уровню он стоит на первом месте среди специалистов по древности не только нашего поколения, но и предыдущего: чтобы найти человека, не уступавшего ему талантами и разносторонностью, нам придется подняться во времени до Игоря Михайловича Дьяконова. То, что я говорю — не дань жанру надгробного слова — у меня были случаи высказывать эту оценку и при жизни Сергея — сейчас жалею, что не ему; впрочем, думаю, он это про себя знал и сам.
Сергей сделал очень много, его не назовешь нереализовавшимся; значение его трудов многие понимали и раньше, а те, кто недооценивал, думаю, поймут в будущем. И все же горько сознавать, что многие и важнейшие его работы остались частью незаконченными, а частью почти законченными, но не изданными. Это прежде всего практически готовая книга об ономастике Северного Причерноморья и многолетние труды над Корпусом боспорских надписей, а также и более мелкие работы. Мы обязаны — и перед памятью Сергея, и перед наукой — эти труды завершить и издать.
К сожалению, и официальный статус Сергея, и внешние знаки признания далеко не соответствовали его заслугам. Отчасти это объясняется его личными особенностями, отчасти общей ситуацией в нашей науке последних трех десятилетий. Он был непрактичным, щедрым и бескорыстным, не умел и не желал зарабатывать деньги вне науки или рядом с ней, в том числе и потому, что не хотел отрывать от научных занятий необходимое для этого время — к несчастью для себя и для своей семьи и к счастью для науки. Постоянное безденежье и неустроенность губили его, жизнь его была очень тяжелой, особенно в последние 15 лет, которые он прожил с тяжелейшими увечьями. Больше всего его тяготила в этой ситуации невозможность поддерживать дочерей, к которым он относился с большой нежностью и которыми гордился. Сколько я помню Сергея, при каждой встрече он обязательно что-нибудь рассказывал о них, хвастался фотографиями, так что у меня — и я уверен у других его друзей — была возможность следить за их судьбами и наблюдать, как они постепенно превращались из младенцев в цветущих молодых женщин.
Вообще те, кто сходились с ним близко, знают, какие запасы доброты, нежности и открытости миру в нем были, и каким хрупким и чувствительным он был. Далеко не всем это было видно, многие считали его несдержанным и грубым — собственно, выражение «грубый Тохтасьев» стало тем, что теперь называют мемом, и он сам со свойственной ему самоиронией охотно им пользовался. Происходило это от прямоты и недипломатичности — Сергей совершенно не умел и не считал нужным лукавить — и от тех высоких требований, которые он предъявлял другим — но в еще большей степени себе. Он мог простить необразованность и глупость, но когда человек, которому указывалось на ошибки и недоработки, отказывался их исправить, считая, что это слишком сложно и сойдет и так, это его буквально бесило. Он слишком высоко ценил науку, считая ученых «солью земли» — это он не раз повторял — и не мог позволить халтуры в науке ни себе, ни другим. К молодым и начинающим Сергей был при этом более снисходителен и сдержан, чем к так называемым «зрелым ученым», особенно научным начальникам — и это проявилось уже на старших курсах университета. Жизнь все это, конечно, не облегчало. Этим же отношением к науке объясняется и щедрость, с которой он жертвовал всем желающим свое время — он постоянно читал рукописи разных коллег, от юных аспирантов до профессоров, возвращая их с глубокими и полезными замечаниями, а в некоторых случаях и вовсе переписывал их, рассылал всем, кого знал, добываемые им копии новых и не новых публикаций, тратя на все это немало времени и усилий.
Наша наука потеряла великого ученого. Журнал «Вестник древней истории» — добросовестного, вдумчивого и активного рецензента и члена редколлегии. А я потерял верного, любимого и любящего друга, рядом с которым прошла вся жизнь: мы познакомились, когда мне было 17 лет.
Вечная память Сергею.

Аскольд Иванчик
НОВОСТИ ВИО [Вольного исторического общества] 06.03.2018

<< 5. С.Р.Тохтасьев: АНЕКДОТЫ О ВОСТОКОВЕДАХ2. ЕГО СМЕРТЬ ПРИВОДИТ МЕНЯ В ОТЧАЯНИЕ>>

Добавить отзыв

Ваше имя:
Ваш email:
Ваш отзыв:
Введите число, изображенное на картинке:

Все отзывы

Последние отзывы:
Фотогалерея

(c) 2008-2012. Контактная информация