Главная
Новости
Ссылки
Гостевая книга
Контакты
Семейная мозаика

С.И.Демкина: ВУЗ, ЗАРАБОТКИ, ЧИСТКА, ПРАКТИКА

Готовлюсь в ВУЗ
К осени 1920 года Лида уехала в Петербург. Там она поступила в Горный Институт на металлургический факультет. Для меня 1920-21 год был годом учения в последнем классе Уржумской школы. Трудности были огромные после пожара. Все вещи - обувь, одежда - сгорели. Остались лишь с тем, кто в чем был одет - а была уже весна. Не было и жилья. Первое время жили все в разных местах: в школьной учительской, у Ивана Степановича, в общежитии и др. Все это сделало нас серьезными и ответственными.
Через некоторое время дали нам квартиру при школе. Лето и осень проходили в лаптях, потом дали одежду и обувь по ордерам от АРА. Учебный год начался нормально. Планы на будущую жизнь ориентировали на Петроград - продолжать учение в ВУЗе. А это требовало усиленных занятий в школе, а по вечерам - и вне школы. Вечерами занимались втроем: Шура и Нина Сирины и я. Занимались в школьных классах наверху.
Из-за постоянных переездов я за время обучения была в 7 школах: две в Ревеле, две в Петербурге, одна в Териоках, две в Уржуме. Единого учебного плана в разных школах, даже в одном и том же городе не было. Одни разделы предмета были уже пройдены в одной школе - а в другой и не начинались. Получалось выпадение целых разделов программы.
Отсутствие привычного коллектива учеников и учителей тоже не способствовало интересу к учению. Кроме этого у меня с детства не развилось прилежания при исполнении домашних заданий. На уроках я слушала внимательно, а домашних заданий не готовила систематически. Были и еще причины. В Уржумской школе вообще курс математики не был пройден: тригонометрию и не начинали, алгебру не закончили, а дошли лишь до квадратных уравнений, по геометрии - только планиметрия, до стереометрии и не прикасались. Понятно, что когда мы выписали программу для поступления в ВУЗ и заглянули в задачник Шмулевича, то ужаснулись - грандиозные пробелы надо было преодолеть! С тригонометрией выручила Лидия. Она приехала на 10 дней на зимние каникулы и за это
время преподала нам, Сириным и мне, всю тригонометрию. С алгеброй и геометрией пришлось справляться самим, и результат был гораздо хуже.

В общежитии
Я получила место в общежитии Института путей сообщения путей сообщения, но пробыла там недолго. Лида предложила мне поселиться с ней в комнате общежития Горного института на 19-й линии Васильевского острова. Эта комната была в двухкомнатной квартире семейного общежития, и Лида жила там с братом Михаилом до его отъезда в Эстонию. В другой комнате жил студент Горного института Николай Иванович с женой, Варварой Николаевной, Варнюшкой, как называл её Николай Иванович. К Лисицыну часто приходил его товарищ по институту и тоже тамбовец, Михаил Иосифович Гусев. Там я и познакомилась со своим будущим мужем.
При входе в квартиру был закуток, в котором стоял ящик для мусора. В этот ящик наведывались крысы, их было изрядное количество. Однажды одна из крыс, удирая задела мою ногу. Я очень испугалась, я вообще крыс боюсь. С тех пор я всегда при входе топала ногами, чтобы они скорей удрали.
Крысы бывали и в комнате. Иногда при входе в комнату они выскакивали из шкафа, громко плюхаясь на пол.

1921-22 учебный год
Начались лекции и практические занятия.
На первых порах я на лекции ходила прилежно. Стипендии я не получала - социальное происхождение мешало - а жила без родителей, материальной помощи взять было неоткуда и скоро начала работать. Работу получали через студенческий комитет: мытьё полов в общежитиях, погрузка и разгрузка мебели на складах, выгрузка из трюмов пароходов мешков с мукой, крупой, сахаром и переноска их на спине на склады на территории порта. Всё это в ту пору делалось вручную. Для женщин была работа - зашивать порванные мешки. Труд студентов-грузчиков оплачивался гораздо выше, чем студенток-зашивальщиц. Я, будучи сильной, работала в мужской группе. Я предпочитала работу в трюме. Там работали вдвоем, укладывая мешки в штреп, а лебедка поднимала это все на палубу. Сильная то я сильная, но впоследствии эта работа сказалась на здоровье. Для женщины подымать перед собой 2-2.5 пуда (35-40 кг, вес полмешка) совершенно нельзя. Но привлекало, что труд оплачивался сразу по окончании работы. На эти деньги можно было жить некоторое время. Когда деньги кончались - шла снова работать.
Работа отвлекала от учебы. Пропускала лекции и практические занятия и из-за этого не успевала сдать за год все положенное. Поэтому сроки обучения растягивались для многих, и для меня в том числе.
На первом курсе лекции читали профессора: математику - проф. Смирнов, автор учебников в нескольких томах; сопротивление материалов - проф. Пузыревский, декан факультета; теоретическую механику, физику, начертательную геометрию, геодезию, строительное искусство - не помню кто. С математикой мне было труднее всего: сказалась плохая подготовка в школе, а времени не было, чтобы нагнать упущенное, как советовал мне преподаватель на приемных экзаменах.
При сдаче очередных экзаменов в зачетную книжку выставлялись только две отметки: УД (удовлетворительно) и ВУД (весьма удовлетворительно).
Летом 1922 года была геодезическая практика в Антропшине. В середине практики у меня кончились деньги и пришлось идти в Петроград. Пешком пошла, так как денег не было на поезд. Пошла в порт на заработки. Два дня отработала и возвратилась в Антропшино уже на поезде для продолжения практики. Делали нивелировку, теодолитную съёмку по замкнутому контуру, тахеометрическую съёмку в пределах теодолитного хода, вели абрис и по абрису - горизонтальный план, мензульную съёмку с выполнением графики на месте (горизонтали и ситуация). По отсчетам на рейках с помощью таблиц вычислялись расстояния и высоты. Руководил практикой немец Клаус. Эта работа очень мне понравилась и потом в Донбассе я с успехом выполняла её на планшетах.

-24 учебный год.
Надо сказать, что в те годы не только приходилось работать на тяжелых работах - но и бороться за право так работать. В студенческом комитете по распределению работ находились такие экземпляры, которые, говоря, что оберегают студенток от тяжелой работы, не хотели вообще давать нам работу. Нам приходилось доказывать нелепость этого "оберегания" и бороться за право работать.
Летом я устроилась техником на строительстве Плюсского тракта. Там дан был мне участок в несколько км. Надо было провешать направление будущего тракта, вырубить лес на соответствующую ширину. Пришлось мне созвать сходку крестьян на которой предложить им работу по вырубке леса и земляным работам на их подводах.. По провешанной линии сделала нивелировку, нанесла профиль будущего полотна дороги, через каждый 100 м установила планки, показывающие уровень верха будущего полотна. Приступили к работе. 20 подвод возили из карьера песок, несколько лесорубов прорубали просеку. Раз в неделю делала замер объёмов земляных работ. Раз в неделю из Петрограда приезжал кассир, который оплачивал всю работу. На этот раз я заработала техником столько, что могла прожить несколько месяцев, не работая - только училась.
Во время этих работ приключился со мной такой случай. Я поехала на двуколке (двухколесном экипаже) на дальние места моего участка. Лошадь дал хозяин, у которого я жила. Сделала все промеры, возвращаться пришлось уже в темноте. Проселочная дорога кочковатая, приходилось ехать шагом. И вот вижу впереди силуэты двух людей с попыхивающими папиросами. Подъезжаю совсем близко, они не сворачивают. Лошадь остановилась. Я говорю:
- Сверните пожалуйста, вам же легче свернуть чем мне с лошадью.
Один из мужиков говорит вполголоса другому:
- Это Сусанна Ивановна.
И они свернули с дороги. Когда опасность уже миновала и я отъехала порядочно - я вдруг осознала опасность. Одна, в темном лесу, девчонка (мне было 20 лет)… Хлестнула лошадь и помчалась не разбирая дороги, подпрыгивая на корнях и кочках. Лошадь добежала до дому вся в мыле. Хозяин выругал меня. Я объяснила, то со мной было. Он замолчал и повел лошадь остынуть на ходу.

Чистка
Весной 1924 года в институте начала проходить так называемая "чистка". Была составлена комиссия, которая вызывала каждого студента. Проверяли социальное происхождение - задавали вопросыа о звании и занятиях отцов и матерей, дедушек и бабушек, о родственниках живущих за границей. Так как у меня не было в этом отношении благополучия: отец - мировой судья, личный дворянин по образованию и уехал заграницу, дед - священник, дядя Дмитрий Иванович - за границей. Комиссия заранее решила, что мое присутствие в институте нежелательно по соц. происхождению и меня отчислили. Правда, с правом апелляции. Не веря в восстановление я все же - на всякий случай - подала апелляцию, а пока начала хлопотать о поездке в Эстонию. Немного времени спустя была создана апелляционная комиссия, в которую вошли, кроме партийных из райкома, свои профессора, преподаватели, студенты и представители Горкома. Подававших апелляции по одному вызывали в зал. Дошла очередь до меня. Я вошла и стала у стола комиссии. Один из заседавших встал и вместо задавания вопросов начал держать речь
- Зачем вам институт? Вы его кончите, выйдете замуж, сделаетесь домашней хозяйкой
и все в таком духе. Я прервала его речь, хлопнула кулаком по столу и закричала
- Как вы смеете со мной так разговаривать! Я в Советской стране, учусь и работаю!
повернулась и ушла, хлопнув в бешенстве дверью. Ушла в туалет и там дала волю слезам, душившим меня. Скоро пришла студентка, посланная за мной. Я сказала
- Не пойду!
Успокоившись, пошла домой. Так как я уже получила заграничный паспорт, то решила сперва съездить на Бригитовку а потом, вернувшись в Ленинград, начать работать, раз уж учиться мне нельзя. Утром приходит ко мне студент и говорит:
- Дёмкина! Тебя восстановили! Сам видел твою фамилию в списке восстановленных!
В зачетной книжке поставили печать:

"Проверена и оставлена в числе студентов ИИПС"
25 мая 1924 года

Если бы Ленин был жив в период так называемой "чистки", то её, вероятно, вообще бы не было, а если и бы была, - то проходила бы совсем по другому. Здесь были для отчисления чисто формальные причины, а человек как личность - не интересовал. Лидия, например - умная, деятельная, по взглядам очень близкая к передовым людям того времени - тоже была отчислена и кончала экстерном.

На Бригитовку!
Успокоившись - оставлена в институте! - поехала в Эстонию. Прибыла на ревельский вокзал и пошла пешком на Бригитовку. Шла, и смеялась от радости, видя милые, знакомые с детства места - "Русалка", Мариенберг, море с валунами, дорога в "Козе" и, наконец, наш дом у моря!

На Бригитовке я всех нашла здоровыми и все в труде. Антонида сразу после приезда из Петрограда работала в какой-то семье как бонна. Потом занялась на своем участке сельско-хозяйственными работами. Втроем, Михаил-Иван и Антонида построили оранжерею с паровым отоплением. Выращивали там ранние овощи и на Антонидиной лошадке возили их на базар. У меня сохранилась фотография, где они сняты около оранжереи.

На Бригитовке я много купалась, беседовала с мамой о нашей жизни в Петрограде, об их жизни в Эстонии. Ходила с папой в ресторан один раз, он угощал там меня ресторанной едой. Один раз ходила с Антонидой в Ревель к учительнице пения, у которой она занималась. С этой учительницей я разговаривала о жизни в СССР. И она вдруг сказала:
- У вас голос контральто, вы вероятно, поёте?
- Нет, у меня нет таких способностей.
Она попросила Антониду выйти - видела, что я стесняюсь при ней. Испробовала меня и сказала:
- Напрасно вы думаете, что не можете - можете!
Я была поражена - всю жизнь считала, что не могу - ни слуха ни голоса.
Не помню, сколько времени пробыла на Бригитовке - вероятно, немного, надо было возвращаться, чтобы заработать к зиме.

Наводнение
Осенью 1924 года было сильное наводнение в Ленинграде. Торцовые мостовые всплыли На улицах Васильевского острова были реки. Переходить улицу было опасно, так как в середине улицы было понижение и вода там была по грудь, а течение валило с ног. Наша квартира на 6-ой линии В.О. была затоплена, вода была выше пола на 30-40 см. Вещи я подняла на шкаф, а сама ночевала на втором этаже у соседей, которые пригласили меня переждать наводнение у них.

В Рыбинске
Летом 1925 года поехала на практику в Рыбинск. Там со мной стряслась беда. Мы, несколько студентов, пошли к сухому доку, где должны были познакомиться с его устройством. Судно для ремонта заводили в док, наполненный водой. Потом воду спускали и судно садилось на стапеля. По сырой земле были проложены доски, по которым мы пошли. Я увидела впереди что из одной доски торчит большой гвоздь. Успела подумать - "Не упасть бы на гвоздь" - и упала. Правая нога повыше ступни была пробита насквозь, подобно туше у мясника. Идущий за мной студент снял мою ногу с гвоздя, и я встала. Пошла назад в Рыбинск в поликлинику. Сопровождал меня студент, держа под руку. По дороге два раза останавливались, чтобы вылить кровь из туфли. Так, своим ходом, добралась до поликлиники.
Там сразу врач-хирург стала прочищать рану, просовывая марлю, смоченную йодом в рану с помощью металлической палочки. Больно было ужасно. Я вцепилась руками в колено, сжала зубы, чтобы не кричать и как-то выдержала эту операцию. От хирурга получила похвалу за умение быть сдержанной.
После операции я уже не могла встать и меня отнесли на носилках в дом, где я тогда жила. Пролежала в постели неделю, потом стала перемещаться на костылях. Уехала в Петроград уже без костылей.

Туапсе
Однажды - весной 1926 года - была я у Демкиных и заговорила с Ниночкой, что вот, хочется мне в этом году поехать в новые места на работу. Без работы нельзя - деньги нужны. На юге я никогда не была, а хочется побывать. Ниночка говорит:
- Знаешь что, сегодня вечером уезжает в Туапсе наш знакомый, он там работает. Мы пойдем на вокзал его провожать. Напиши ему письмо - я передам. Может быть, он сумеет тебя устроить на работу - он инженер.
Я тут же у них написала письмо, указала, что я студентка ИИПС, умею проводить геодезические и топографические работы, была техником на земляных работах. Хочу отработать на юге, где никогда не была, а заработать нужно. Писала в белый свет, не надеясь на положительный ответ. Недели через полторы получаю телеграмму: "Предлагаю работу техника. Мельницкий". И тут же адрес: Туапсе, Заводстрой, Грознефть. Весна, сборы недолгие. Получила бесплатный билет (студентам-дорожникам полагался два раза в год бесплатный билет). Приехала. Нашла учреждение. Спрашиваю швейцара:
- Где работает Мельницкий?
- 2-ой этаж, комната такая-то.
Подхожу к этой комнате. На двери табличка "ДИРЕКТОР". Стучу.
- Войдите!
- Кто здесь Мельницкий?
- Встает небольшого роста седоватый человек. Говорит:
- Я. А вы, вероятно, Сусанна?
- Да.
- Идемте наверх ко мне.
Вошли в квартиру. Он говорит жене:
- Принимай, это Сусанна приехала. Сегодня переночует у нас, а завтра придумаем.
Юрий Владимирович Мельницкий оказался директором Заводстроя Грознефти. Мне дали отдельную комнату в бараке и топографическую работу. Нужно было снять и составить план в горизонталях склонов гор и ложа реки Туапсинки, провести нивелировку, привязав её к ранее определенному пункту. Потом провести тахеометрическую съёмку. Дали мне двух реечников и помощника для вычислений. Впервые была я на юге. Солнце меня не щадило, обжигало лицо и руки, особенно - нос, с которого все время слезала кожа.
Работа знакомая, я с ней благополучно справилась. Дальше началась работа по регулированию реки - земляные работы на основании моих съёмок. Так, в работе прошли пять месяцев.
Юрий Владимирович, жена его Раиса Викторовна и их дочь Светлана очень хорошо и тепло относились ко мне, всегда звали по вечерам и выходным к себе. Юрий Владимирович - очень хороший, культурный, добросовестный в треде. Все сотрудники и рабочие уважали и любили его.

Позже я узнала, что он был арестован, обвинен во вредительстве. Время было такое - многие ни в чем не повинные люди были арестованы и сосланы.

Я задержалась в Туапсе с работой, скоро кончался срок действия бесплатного билета. Поэтому торопилась закончить работу и последние три дня сидела над отчетом почти без сна. И когда села в поезд - забралась на верхнюю полку и спала, спала, спала, не замечая, не видя, кто едет со мной в купе. Проснулась - уже Москва. Слезла с полки и познакомилась с пассажиром, который ехал из Сочи. Биолог, научный работник, ехал в Ленинград на конференцию. Выспавшись, я проговорила всю ночь с этим человеком. Верочке я послала телеграмму, чтобы встретила меня с пальто - была уже поздняя осень, а я налегке.,

Проговорив всю ночь с человеком, не догадалась при выходе из вагона спросить ни имени-отчества, ни тем более адреса. Прощаясь, он спросил, где я живу. Я сказала - на Широкой улице, дом такой-то. Через несколько дней получаю письмо с оригинальным адресом: Широкая, 24, студентке, высокой блондинке. Ну, прямо на деревню дедушке. Ни квартиры, ни фамилии, ни имени. И такое письмо было вручено. Я посмеялась - и только. По письму увидела, что это тот самый человек, с которым я протрещала всю ночь.
Через несколько дней после письма он пришел сам - нашел, не зная ни адреса ни фамилии. Чудеса да и только. Сказал, что у него в Ленинграде никого нет и что он после такой интересной беседы в поезде хотел бы провести несколько дней в моем обществе.
- Поедемте на лыжах за город.
- На лыжах? Не возражаю.
Он купил лыжи, поехали в Парголово. Потом катались еще несколько раз. Несколько дней его не было - и получаю письмо из Сочи. В письме, уже правильно адресованном - объяснение. Пишет, что женат, имеет 8-летнего сына, позволил себе влюбиться. Но вот, боясь разрушить семью - убегает.
Вот какое приключение.

<< С.И.Демкина: ПЕТРОГРАД, ВОЙНА, ГОЛОДС.И.Демкина: ХЛЕБНЫЕ МЕСТА>>

Добавить отзыв

Ваше имя:
Ваш email:
Ваш отзыв:
Введите число, изображенное на картинке:

Все отзывы

Последние отзывы:
Фотогалерея

(c) 2008-2012. Контактная информация