Главная
Новости
Ссылки
Гостевая книга
Контакты
Семейная мозаика

1942 год Виктору Шкловскому

18 января 1942 г
Из Ташино Горьковской области

Дорогой Виктор!
Не знаю, много ли мы делаем, но нас стараются занять с самого утра до позднего вечера. При этом все здесь труд, обед, например. Надо получить хлеб, надо два раза сходить на кухню, в мороз постоять в очереди во дворе. И когда после трудового дня, проведенного на морозе, почистишь оружие, можно залезать на нары. Живу я на третьем этаже. Здесь в часы «самоподготовки» в какой-то неуловимый перерыв происходит самое торжественное за день – церемониал раздачи писем. Общее напряжение, все радости и горечи, которые испытывают две сотни людей, мог бы вероятно передать только Диккенс.

Жена моя, насквозь литературная женщина, «Литературную Газету» любила больше, чем меня, туда она писала чаще. Ваши рассказы, что у меня много друзей – миф. Единственный мой верный и постоянный корреспондент – мой старший сын. Существо более нежное трудно себе представить. Что я жил несколько лет отдельно от него, это такая дикость, такое ограбление самого себя, которое трудно понять здравомыслящему человеку.

Господи, до чего мы не понимали, как хорошо мы жили. Какое-то ослепление нашло на нас и мешало чувствовать простые, но верные радости жизни. Три четверти всех разговоров, которые я слышу – о том, кто что ел и кто как пил в старые, давно прошедшие времена – четыре месяца тому назад. Можно подумать, что я среди римских негоциантов, с таким смаком обсуждаются гастрономические вкусы прошлого. Можно подумать, что я в обществе миллионеров, между тем ведь точно знаешь, что люди эти зарабатывали 400, 600, через силу 800 рублей. Не знаю, что здесь фольклор, а что правда, но люди по их рассказам так хорошо питались, что рабочие обеды похожи на Лукулловы пиры. Гороховый суп и гречневая каша, которые мы иногда получали, я сам в состоянии написать поэму о них.

Люди уехали из Москвы в эпоху «изобилия» и не понимают, что там, в Москве теперь едят хуже, чем мы здесь. Я это понимаю, но хочу в Москву! в Москву! с такой страстью, с таким желанием как триста чеховских сестер. Но так как приехать в Москву стало в тысячу раз труднее, не знаю, удастся ли это мне.

Сначала, месяца три, совсем не хотелось читать. Я позабыл было, что на свете существуют книги. Среди немногих предметов, с которыми не расстается солдат, мне хотелось бы иметь карманного Пушкина. Это не дань уважения великой русской литературе, это жизненная потребность. Книг здесь нет, кроме руководств по топографии и стрелковому делу. Очень жаль, что Воениздат не издает классиков в таком же удобном формате.

Я живу среди простых людей, человеком непонятной профессии в прошлом. И вижу, что популярных, народных писателей совсем мало. Алексей Толстой, Шолохов, Зощенко. На этом они и кончаются. Есть популярные книги: «12 стульев», «Разгром», но авторов этих книг почти никто не знает. Кончившие десятилетку не знают ни Блока, ни Гумилева, ни Ахматову, ни Пастернака. Они знают Демьяна Бедного и Лебедева-Кумача, но их не любят. Самый популярный из поэтов, кажется, Толстой, Алексей Константинович.

Дорогой Виктор! Я не боюсь за Вас, Вы человек такой работоспособности, что найдете себе работу и в Чистополе. У вас нет библиотеки и Вы не можете , к счастью, писать о XVII и XVIII веке. Пишите рассказы, для этого не надо никакой библиотеки. Иногда они Вам удавались.

Дорогой мой, я надеюсь, что Вы напишете письмо и мне. В начале я дипломатически описал Вам радости получения корреспонденции в этом климате.
Привет вашей милой дочери и верной жене. Я что-то стал обожать верных жен.
Целую
Иван Халтурин.



25 января 1942 г

Дорогой Виктор.
Это третье письмо к Вам, вероятно самое бесполезное из моих писем. Те два были адресованы в Чистополь, но Вы, яко птица, перелетели на зиму в теплые края. Я нахожусь, хотя и не под тропиками (температура в крещенские морозы здесь колеблется между 40 и 50º), но бесконечно благодарен судьбе, что я ночевал эти холодные месяцы в теплом посещении. Жалко, что Вы не приехали в Наро-фоминск, теперь бы Вы знали, что это с точки зрения обывательской. Я должен почитать себя счастливцем – из тревожной Москвы я уехал в далекое от фронта, тихое Ташино. Но я так привык к своему посту на чердаке нашего дома, так полюбил Москву, когда она горела, что мне несколько грустно было оказаться исключенным из числа защитников Москвы. Вы знаете, что я покорен судьбе, редко тщусь изменить ее течение. Потихонечку я стал привыкать и к солдатской жизни.

Александр Фадеев, человек легкомысленный, сказал моей жене, что я пригодился бы для фронтовой газеты. Сказавши это, он, конечно, не ответил на мое письмо. Эта далекая, туманная и неопределенная надежда слегка отравляет мое существование. Совершенно справедливо будет переменить мне род оружия, тем более, что Вы оказались совершенно правы – мотоциклист из меня вышел плохой.

Прошу вас помочь мне в этом.

Я подал заявление в Союз писателей. Прошу Вас поддержать его личным ли письмом Фадееву, телеграммой ли, если они ходят из Алма-Аты, способом, какой Вы найдете более уместным. Если телеграфом — то не жалейте денег на теплые слова. Если есть в Алма-Ате люди, знающие меня (Паустовский?), то попросите их сделать то же.

М.б. письмо это придет и поздно. Но мне надо вступить в Союз, даже мертвому – я думаю о своих сыновьях, которых люблю и для которых уже ничего другого не смогу сделать, кроме того, чтоб вручить их после своей смерти какой-нибудь организации, если даже она такая неверная, как Литфонд.

Диалектика такова, что война, разбросавшая в разные стороны отцов и детей, жен и мужей, укрепляет семью.

Извините меня и не сочтите назойливым. Я просто исполняю свой долг и хватаюсь за соломинку.

Что слышно о наших друзьях – Гайдаре, Ивиче, Тренине?

Привет Василисе Георгиевне и дочери.

Любящий Вас
И.Халтурин

<< Елизавета Михайловна Спиридонова: рассказ о смерти в госпитале раненого во время I-ой Мировой войны1941-1942 Иван Халтурин жене и сыну Вове>>

Добавить отзыв

Ваше имя:
Ваш email:
Ваш отзыв:
Введите число, изображенное на картинке:
Все отзывы

Последние отзывы:
Фотогалерея
(c) 2008-2012. Контактная информация