Главная
Новости
Ссылки
Гостевая книга
Контакты
Семейная мозаика

Иннокентий Грязнов и Иван Халтурин. От Искр к скифам

Татьяна РАУТИАН

Я помню имя Грязнова с детства. Году так в 1934 я читала его книгу "Остров голубых песцов". И вот нахожу его письма Ивану Игнатьевчу. Первое - в 1927, последнее - в 1968. Сорок лет!
Где он родился - в точности неизвестно. Одни источники говорят, что он кореной питерец. Звучит неопределенно. Другие говорят что он из Сибири из высоко-культурой семьи. Но и тут есть возможность ошибки. В Сибири жил и работал другой Грязнов, тоже Петрович, но "М", (Михаил?), тоже историк и даже этнограф, и в отличие от дилетанта в этнографии, Иннокентия - М.Грязнов профессионал, мэтр и знаменитость.
Проигнорируем происхождение и обратимся к письмам.

Год 1927. Халтурин уже третий год делает "Ленинские Искры". Ему идет 25-й год. Он еще далеко не тот замечательный редактор, каким стал позже. Он еще не выбрался из пеленок комсомольской веры в мировую революцию, еще зовет своих юных читателей к борьбе. Но об этом - в сборнике "Комс. юность".
А Грязнову уже 34, и он профессионал-писатель.
Конечно они были знакомы и раньше, но не будем отвлекаться.

Итак, первое письмо, из таинственного Кичкаса. Странное имя. Никаким знакомым языком не пахнет. Сибирь? Коми? Лезу в Яндекс. Оказывается - пригород г.Запорожье. Странно, ну да ладно.
С чего бы это Иннокентий Грязнов, уже состоявшийся питерский писатель, оказался в Кичкасе? Загадка? Но интернет утверждает (правда, без ссылки на источник...) что все понятно и очевидно: кто-то узнал и сообщил Иннокентию, что на него заведено дело и пахнет арестом. Грязнов не стал дожидаться событий. "Взял ноги в руки" и уехал. Тогда прозорливые люди или их прозорливые друзья находили этот простой и неожиданно надежный выход. Дать деру. Например, для моих родителей тоже все могло произойти, начались всякие разговоры про неправильных предков. Но их прозорливый друг Сергей Иванович Фрайберг, начальник главка, откомандировал их из Питера в славный город Изюм на родственный завод. И обошлось. Не прошло и 10 лет, в том числе военных лет - и они вернулись к любимой работе в Питере.
Но вернемся в Кичкас.

21 мая 1927
Из Кичкаса
Иван Игнатьевич! Вы еще в Ленинграде? До меня не долетают звуки этого города. Ни радио, ни писем. Само собой разумеется, и газета "Ленин.Искры", на которую я подписался, не приходит. Либо экспедиция митингует, либо усушка в пути.
...Кичкас - это совсем не то, что витало в моем воображении. Главная обида - это некуда пойти и нечего смотреть. Степь да степь, к тому же - пыльная. Но солнце есть, молоко и масло дешевы. Килограмма на два оброс. Живем сейчас в комнате у немцев. Рядом немецкая школа, церковь - наблюдаю. Народ хороший, спокойный. Даже скотина у них культурная. К лошади можно подойти с любой стороны, коровы не бодаются, собаки лают только на своем участке. Нет нужды говорить, что постройки и инвентарь тоже достойны похвалы. В доме - порядок. Тяготение к технике. Для печения вафлей специальная машина изготовлена в старое время по особому заказу.
Как то ночью проснулся от пожарного набата - тоже машина, колокол с детскую голову. Оказалось - тревога из конюшни, где четыре лошади. Но тревога была ложная: сигнальную веревку задела лошадь хвостом. Утром посмотрел набат. Тоже машина. Колокол - с детскую голову - и пьяного разбудит. Я снял чертеж. Когда-нибудь заработаю десятку - к огорчению всех домушников и конокрадов.

У немцев мы временно. Примерно через месяц у нас будет квартира из двух комнат. Над ее устройством работают уже полмесяца.
Много переделки: там раньше жили коровы архитектора Петерса. Где жили лошади Петерса там будут квартиры врачей. Пока остается свободным свинарник. Боюсь, что и его займут: негде будет мне держать птицу. Я думаю кое-что завести. Голубей уже присмотрел.
.....Здесь уже абрикосы с наперсток, давно отцвела сирень, распускается белая акация, вишни начинают краснеть. Днепрострой всходов еше не дал.
.....Надо кончать письмо и тащить на почту. Другое письмо - в "Лен.И" - две заметки "Мастера".
.....Пока всего доброго. Передайте привет т.Малаховской. Ставни закрывают потому что будет взрыв. Прокладывают новую дорогу, рвут камень.
ИГ

Слово Тане Глебовне. Невозможно удержаться от комментариев:

1. Немцы Екатерининского завозу жили оказывается не только в республике Поволжья со столицей в Энгельсе и не только под Одессой - но и в славном граде Кичкасе. Это не новые, призванные на Днепрострой специалисты: у них и вафельница старорежимная и церковь и "коровы не бодаются".

2. Плачу и смеюсь: "там раньше жили". Жили - кто? Ждешь: "Ивановы" или там, "Сидоровы". Так и видишь: Усадьба архитектора, флигель - для гостей. Приехали в гости коллеги. Там раньше жили... Не гости? Нет - коровы. Коровы архитектора. Они, коровы эти, там жили. Это совсем другое, чем "коровник". Коровы там жили....

3. "Привет т.Малаховской" - у товарища Малаховской в августе родится сын, маленький Виталий Иванович Халтурин мой будущий муж.

Второе письмо начинается без "здрассте", внезапно. (Это я дату поставила, для своего и вашего удобства.)

15 окт 1927
Я в Заонежье не был. но по Ладожскому озеру и каналам плавал и довольно поскитался на лодке по С-цкому лабиринту рек. По-моему лучшего края в РСФСР нет. Серые тальники, темные лесные мысы вдали и вода во всех видах, дикость, один человек на 10,000 водяных птиц - это моя стихия. Пахнет тобольским севером, моей настоящей (а не фактической) родиной. Я тоже имею в виду съездить когда-нибудь к Повенцу (без "По" уже было дело), на Кивач и т.д.
Уездный городок, затерянный в лесах озерного края, фигурирует в посести, которую я, кажется, закончу в ноябре. Толкачом, т.е. человеком, толкнувшим меня написать "Искателей мозолей" является Иван Игнатьевич Халтурин и отчасти Маршак. С.Я. раза два говаривал мне: "У вас повесть вышла бы интересной".
А Вы помните - я вам принес на просмотр "Наш труд в деревне" и Вы вместо одобрения, на которое я вполне рассчитывал, сделали кислую мину и при этом было сказано: Все это не то. Надо пиcать о работе так, чтоб дух захватывало. Как у Сэттон-Томпсона.
Признаюсь, я был задет немного. Во-первых передержкой: причем Томпсон, когда мне была заказана практическая статья? Во-вторых, я чувствовал, что по вопросу о работе у меня имеется слово для доклада. "Искатели мозолей" разрабатывают ту же тему - летнюю работу пионеров. Сюжет повести - постройка пионерами площадки. Листов 10-15. Все перевито приключениями. Я особенно доволен тем, что мне удалось избежать обычной в пионерских книжках слащавости.
Но конечно, это мнение мое собственное. Никому другому я повести не читал и не знаю, что скажут мне со стороны.
Так вот, Иван Игнатьевич, что я могу сказать: товар есть, подойдет ли по качеству?
"Ленинским Искрам" я предлагаю "Всю зиму" - можно оптом и в розницу - в редакцию посылаю подробный проспект и пробную главу (первую).
Об остальном подумаю и если найду интересное - напишу после.
В Кичкасе лето еще не кончилось; Каждый день солнце. Говорят. солнце будет всю зиму. Странно.

.....Время от времени бродим по строительству. Проверять, что сделано вновь. Между прочим, телеграммы, печатаемые в в центральных газетах, всегда врут, особенно в заголовках. "Известия" сообщили, например, что перемычка закончена.

На-днях археологи раскопали два скифских погребения. Ваш Сибревком бегал смотреть скифа. Вернулся разочарованный: скелет в яме лежит, а самого скифа нету.

Лаз<арь> Вас<ильевич> вероятно раздражен моим хамством. Я ему писал, он мне ответил. После того в переписке вышла заминка. Его письмо было полно такими странными снами и "переживаниями", что я только руками развел. Тяжелый случай! Вероятно, было писано в день получки, которая не состоялась.

Не можете и вы устроить, чтобы я получал "Лен.И." Подпишитесь за меня на ноябрь и декабрь. Я выдам вексель на 20 коп. Я и сам подписывался и жалобы посылал - без толку. Газета не идет.
Мой адркс; Кичкас. Запор<ожский>.окр<уг>. Амбулат. Днепр. Во дворе. И.П. Грязнову.
Привет! ИпГ

"Comments":
...пахнет тобольским севером. Место рождения по-прежнему тайна. Тобольский север - не фактическая родина, не для справки - а настоящая, для души.

...два скифских погребения. Еше только 1927, до открытия музея (1963) еще далеко. Тут ли зародился его интерес к скифам? или уже был интерес, а этот скиф, которого "нету", потому и запомнился.

...таинственный "ваш совревком" - похоже, это домашнее шутливое прозвище сына Грязнова: в другом письме это слово стоит в виде подписи, написанное детской рукой самоучки, который в школу еще не ходит, лет шести. Вот и год рождения сына: 1927-6=1921. Виктор, старший?
Почему ВАШ? - Иван это прозвище придумал?

25 июля1928, открытка
Уважаемый Иван Игнатьевич, в Севастопольском книжном магазине в витрине я видел «Что мне читать», и видел как раз после того, как опустил письмо в ящик. Думаю, что Вам интересно, как и где распространялась Ваша книга.
ИнГ

18 сент 1928 .
Иван Игнатьевич! Я третий, нет, четвертый день в Качкасе. Уже почти настроился на работу. А был не в Крыму и не на Кавказе. А прошел на лодке по Днепру и по лиману до Прогноев (?) у Очакова и еще 170 км назад. Всего сделал 540 км. Скажите об этом Грозевскому и Анне Михайловне. Этим людям тоже знакомо молниеносное безумие. На этот раз было именно так. Сегодня придумали- завтра поехали. Экипаж лодки кроме меня состоял из мое семьи . под Херсоном вынесли такую бурю, что не стоит рассказывать. Все равно не поверите. В день возвращения в Кичкас получил «Мичурина». Сейчас отсылаю в ред. отд. «Где трубы дымят»
ИнГ.
(Прим. ТГР: Анна Михайловна? Мне не попадалось такое имя в переписке Ивана. Думаю, это Анна Константиновна Покровская, вот она-то как раз и способна на молниеносные безумства. Она побывала и в Индии и в Арктике. Её тогда не звали еще по отчеству, Иннокентий мог отчество и забыть.)

1 окт 1928
Опять промашка с ответом, а всему причиной – тихая здешняя жизнь, не располагающая к бодрой деятельности, лишенная всяких побудительных моментов.
Неделю тому назад некоторую встряску произвело получение «Искателей Мозолей». Я Вам послал экземпляр этого (хотел сказать настоящее слово, да воздерживаюсь, припомнив, что назвал Вас соучастником преступления). А соучастник Вы вот по какому случаю: Всё началось с «Нашего труда в деревне». «Искатели»- просто инсценировка той книжки, сурово осужденной Вами. Не задень бы Вы меня ссылками на Сетон-Томпсона и проч., я бы и не думал ни о чем. И теперь не знаю, к лучшему то было или нет. В книге много недостатков, промахов, провалов. Иногда кажется, что они дискредитируют и то единственно хорошее, что есть в ней: искренность увлечений автора, желание заразить читателя идеей. Пока передо мной только один отклик: заметка деткора в №38 «Лен.Искр» . М.Фролов дает более чем положительный отзыв. Но Фролов – редакционный подголосок, так что и мнение его не в счет. Вторую книгу я пока не тороплюсь начинать. Жду, когда мне укажут ошибки первой. Еще много и долго надо учиться писать.
Теперь о текущих делах: две рукописи в адрес» Мол.Гв» я послал, на днях пошлю и последнюю: «Нач(альник) з(мей)».
Ваша мысль о сборнике в смысле экономии конечно хороша, но где же взять недостающие рассказы? Увы, их нет! Я сам мечтал о сборнике такой экзотической складки, имея намерение перемешать известные Вам трубы, змей и песцов с неизвестными попугаями, крысами, Мойрами. Но есть две причины, останавливающие меня: во-первых, несоответствие вещей по возрасту, на который они рассчитаны, во-вторых самая манера повествования, полу-сказочная, берущая начало от «Лошади коммунара» и получившая свое дальнейшее развитие в этих вещах. Потом такой вопрос: 30 тысяч – колоссальный тираж; да если еще сборник –кто же будет покупать? Не выйдет ли сознательное затоваривание младо-гвардейского склада?
Серия русских путешествий безусловно заслуживает одобрения. К именам, перечисленным Вами, можно прибавить Сибирякова – одного из пионеров Северного морского пути в Сибирь; проф. Сапожникова, деятельного исследователя Алтая, А.П. Федченко, изучавшего Туркестан и замерзшего при восхождении на Монблан.
Что касается моих соображений о других темах, то отсылаю вас к приложению к данному письму – кое-что намаракувал.
Ваш ИнГ

28 авг 192?
Иван Игнатьевич! Наконец-то «Остров Голубых песцов» в вашем распоряжении и Вы вольны учинить над ним «смерти или живота». Рассказ переработан, но не слишком.
Например английский купец так и остался купцом, а не заменен генералом Нобиле. И даже студент Кальмаров не переименован в летчика Чухновского.
Я в Кичкасе уже больше недели. А где был – надоест перечислять: Крым, Черноморье, Кавказ, Мин.Воды, возвращение по Донбасовской дороге. Между прочим в Ялте посчастливилось мне побывать в Чеховском доме, в том саду, на который Чехов смотрел прищуренными глазами и говорил: «до меня здесь были нелепые овраги, все в камнях и чертополохе, а я пришел и сделал из этой дичи красивое культурное место. (См. Записную книжку «Архипелажки»). Но я разочарован: садик обыкновенный, дачный, в мещанском вкусе, годен для распития чаю с вареньем и никак не вдохновляющий на проэкты превращения всей Земли в цветущий сад.
Еще интересная встреча. Мы ехали пароходом из Ялты в Батум. В Анапе сели пионеры из Москвы, возвращающиеся через Новороссийск домой. С ними были руководители, один мужчина и две--три женщины. Пароход назывался «Теодор Нетте». Прочитав это название на спасательном круге, одна из женщин сказала:
Оказывается, зафрахтован иностранный пароход! Понимаете?
Боцман водил ребят по пароходу и привел в Красный Уголок.
- Вот, ребята, посмотрите портрет дипкурьера Теодора Нетте, в честь которого назван пароход.
Тогда руководитель спросил:
- А что значит «дипкурьер»?
А еще лучше отличилась одна московская журналистка у нас в Кичкасе. Им показывали Днепрострой и говорили про Кичкасский железно-дорожный мост, что он будет перенесен на Турк-Сиб. дорогу, там его перекинут через какую-то пропасть. Глядя на мост, экскурсанты спросили:
- В каком веке он построен?
Будто жел-дор – это древность какая-то.

Продолжение 9 сентября
Каждое дело надо доводить до конца. Постараюсь и я управиться с этим письмом.
Я получил анонимным письмом три неподписанных договора на мои старые рассказы. Я понимаю так, что их надо подписать и вернуть вместе с рассказами в Детский отдел Молодой Гвардии. На-днях я так и сделаю. «Остров» и «Трубы» у меня готовы. В крайнем случае вышлю их, а «Начальника змей» - позже. Вы не должны слишком возмущаться моей медлительностью. Пословица гласит: с кем поведешься, от того и наберешься. А вы свои рукописи (по слухам) сдаете тоже пропустив все сроки.
Примите и проч. – как пишет Литвинов министрам. Экономлю силы, чтоб написать еще в Ленинград. Два месяца не имею оттуда слухов, даже Лен.Искры не получаю
ИнГ

На письме не поставлен год. Попробовала я найти его по товарищу Нетте. Яндекс сообщает:
http://svpressa.ru/society/article/38478/
что этот пароход, названный в честь известного своей смертью дипкурьера, и воспетый Маяковским («Товарищу Нетте, пароходу и человеку») был передан Черноморскому флоту в январе 1926 и возвращен на Дальний Восток распоряжением отданным в начале мая 1929. Так что это письмо – от 1927 или 1928 года. Прим. ТГР


18 окт 1930
Дорогой Иван Игнатьевич
Как жаль что ты не приехал сюда с шефской группой ГосИздата. Это было великое событие в нашем тихом омуте. Два раза вся компания собиралась у нас. Их было 7-8 человек. Два дня И.А.Вторая, Замчалов, Маршак и я бродили вместе по строительству. Все время не хватало Вас.
От Замчалова я, наконец, узнал, отчего Вы не отвечали на мои последние письма: он сказал, что Вы уехали а Среднюю Азию. Потом Желобовский подтвердил этот слух.

(О поездке в Самарканд см. рассказ ИВАН-да-МАРЬЯ в сборнике ДАМЫ СЕРДЦА Прим. Т.Г.Р.)

Так что упрек в срыве переписки возвращаю по принадлежности.
Интересно было бы узнать, чем вы заняты сейчас? А я - погибший человек! Развел на свою голову кур, уток, гусей, и теперь с утра до вечера в заботах. как бы их ублаготворить зерном, водой, травой. О каком-то писании подумать некогда. А впереди - новая напасть. На-днях отсюда уезжает один врач, и мы, мобилизовав все свои финансовые и кредитные возможности, купили у него корову. Пока еще на двор не привели, но это торжественное событие совершится вот-вот. И еще одни знакомые обещают дать поросенка.
Ну, сами видите, разве можно при таких обстоятельствах усидеть за письменным столом? Все сюжеты давным давно полетели к черту. Вы пишете, что у вас есть новые проекты, за реализацию которых Вы хотели бы взяться вместе со мной. Если это - грандиозное свиноводство или куроводство - с радостью отдам всего себя. Если же опять книжонки - хай им черт!
Серьёзно, утром ли вечером ли присяду к столу - моментально начинаю дремать. Говорю - пропащий человек!
Под осень получил письмо от Екат.Евг.Ф<румкиной> - писала, что приедет на Днепрострой. А сама не приехала. Вы не знаете, была она здесь или нет? Я звал ее.
Приезжайте и Вы. Пить можно, гуся зажарим. Самому мне ехать никуда не придется, денег нет и не будет скоро.

18 окт 1930
Не знаю, куда Вам писать. Попробую на Инст<итут> Д<етского> Чт<ения>. Аннушка, <Анна Конст.Покровская>премилая москвичка, передайте письмо забулдыге Халтурину.

А теперь встреваю я, Таня Глебовна.
1. Не могу удержаться - помню. У нас в детском саду (в 1932 ?) была книжка - тоненькая, большого формата. На каждой странице легкие акварельные наброски: поезда, водопады, грузовики. А посередине - узкой длинной вертикальной полосой - стихи:

Человек
сказал
Днепру:
Я стеной
тебя
запру,
чтобы
падая
с вершины
покоренная (хочется сказать "изумленная")
вода
быстро двигала
машины
и толкала
поезда.

(Дальше не помню...)

Маршак - человек дела! - приехал на Днепрострой, "погулял" по стройке пару дней, и отработал командировочные: родил поэму! А Грязнов сочиняет свои куроводческие отговорки.
А ведь интонация-то Ипполита хитрющая, провокаторская... Полностью лишенный хитрости Иван клюнул на провокацию и простодушно разразился грозным ответом. Вот он: Т.Г.Р.)

Клочок бумаги,
"проект" (черновик?) этого грозного ответа.
Дорогой мой,
письма мои пользуются скверной репутацией. Лесник как-то чуть не вызвал меня на дуэль. Шварц обратился в суд чести. Бианки до самой смерти не простит мне того, что я ему писал.
Учитывая ошибки прошлого я постараюсь в возможно деликатной форме ответить по существу на ваше веселое письмо. Вашей фантазии предоставляю догадываться, что бы я сказал, если бы не затруднял себя в выборе выражений.

1. Какой черт вас толкнул на фермерский путь? И нашли, выбрали для этого время? Ну, я понимаю, если бы это вас увлекло лет двадцать тому назад. Фермерский путь был тогда законен, оправдан, интересен. Кустарь-одиночка мог бы стать новатором в сельском хозяйстве, изобретателем.
А сейчас что?
Раскулачить вас надо!
Не думайте, что я преувеличиваю размеры вашего хозяйства. Совсем нет. Но я знаю, что Вы разводите гусей не только потому, что вам нужно мясо. Я чувствую. что вас интересует процесс ухода за ним и пр. Короче: Вы обзаводитесь второй "семьей", нуждающейся в вашем непрестанном внимании, в этой семье Вы не только господин, но и домашняя прислуга. Уверяю Вас что эти заботы убьют Ваше время, отвлекут от литературы.

2. Не по дружбе, а совершенно объективно говорю вам, что способный талантливый человек, Вы несколько лет искали себя и от "пуговичного Коминтерна" пришли к "Искателям мозолей". Книгу эту вы могли бы написать лучше, но и так она безспорно новое явление в детской литературе. Она выходит сейчас в дешевом издании в "Молодой Гвардии" и в очередном № "Роман-газеты для ребят". Это настоящая книга, с цветом и запахом. И я знаю, что Ваш литературный путь был неровен, тяжел. Неужели одного успеха Вам достаточно, чтобы бросить этот путь?
У вас тяжелый язык, который надо раскачивать. Но у вас есть новое, свое отношение к вещам и людям.
Я охладел сейчас к детской литературе и мое письмо вызвано совсем не издательским рвением, а товарищеской заботой.
Белинский когда-то писал Герцену: "Твой талант - вещь не шуточная, и если ты будешь писать меньше тома в год, ты будешь стоить быть повешенным за пальцы".
Я не Белинский, Вы не Герцен, но я готов бить вас за то, что тома в год у Вас не получается. Как угодно устраивайте Вашу жизнь, но устраивайте ее так, чтобы вы писали. А вы делаете все, чтобы отлынивать от писания.
Когда уедете из Кичкаса?
Вам надо жить под Москвой, под Ленинградом. Обязательно надо, поймите вы это. (кто бы спорил, и рад бы в рай, вот только есть увы, причина, с которой не поспоришь...)
Надо,чтобы на вас давил редакционный пресс. Надо, чтобы вы работали в журнале. Надо, чтобы вы работали в каком-то коллективе. Нельзя теперь жить от Москвы за семью печатями. Прошло теперь время кустарей-одиночек. Надо путешествовать и, главное, можно путешествовать. Сколько интересного вы могли бы увидеть! Вы же спите, черт вас возьми! Вы не используете ничего из тех богатейших возможностей, которые лежат перед Вами.

Переписка продолжалась. В архиве Ив.Игн. десятка полтора писем от Грязнова за 1927-1933 гг. Иннокентий Петрович вовсе не собирался слушаться суровых указаний Ивана.
Вот открытка из Кичкаса.

14 февраля 1930
Дорогой Иван Игнатьевич! Открытку вашу получил и очень признателен за нее. Из злополучной книги выбрасываю всякую всячину и оставляю только две темы: куроводов и плодоводов. В соответствии с этим назвать книгу можно будет "Люди, петухи и фрукты". Сейчас дело стало за новой статьей про одного сумасшедшего куровода, которую я хочу пустить в книге первым номером, а она мне плохо удается. Из-за неё и весь "бюрократизм". Во всяком случае в апреле кончу. Это уж обязательно!
А интересно стало читать "Литер. Газ", правда? Ни дать ни взять - сплетни на кухне! А мне нравятся шумные безобразия. Привет!
Ин Г

"Приезжайте, скоро Мэри отелится, молочком угощу". Писательская душа вовлекла сельскохозяйственное увлечение в литературные, ну, не планы - а мечты: в 1928 году он сообщает Халтурину: Моя книга будет называться "Люди, петухи и фрукты". Но еще в 1927 из его письма выглядывает его будущий музей: он рассказывает "анекдот" про скифа.

29 декаб 1931 открытка
Дорогой Иван Игнатьевич! Для того, что Вы могли поздравить меня с новосельем (письмом, или еще лучше - лично) сообщаю Вам свой новый адрес: 2-ой поселок, дом 2 кв 2. Адрес - точная копия Вашего.
Очень ли огорчил Вас "радио-октябренок"? Сообщите! Я доже не сумел перепечатать его на машинке. Сам сознаю, что это свинство. Но что поделаешь? Глухая провинция
ИнГ

25 янв 1933
Уважаемый Иван Игнатьевич
Если б я ответил Вам в день получения Вашего письма, я назвал бы это событие праздником. Но и сейчас, по истечении нескольких дней, мне хочется начать в того-же. Ваше письмо – большая радость для меня. Вы – единственный, кто не отступился от дружбы с автором, которого разделали под орех.
Впрочем, вы ставите ультиматум, и Вы грозите разрывом, если я не приеду немедленно в Москву. Но я очевидно сейчас не приеду. Числа 8 января у меня отекли ноги, чего раньше со мной никогда не было. 11-го я был у врача, он прописал мне микстуру и велел лежать, пока не выпью всей бутылки. Вчера бутылка кончилась, он прописал другую и опять – по возможности – лежать, не двигаться, есть витамины. Оказывается, у меня, как и у других, есть сердце. А я всю жизнь не замечал его присутствия. И вот в его деятельности наступила вялость.
Вы радушно приглашаете меня в Мертвый Переулок. Благодарю Вас! Когда-нибудь в другой раз.
Никаких моих рукописей в Молодой Гвардии нет. Мой ДнепроГЭС мне вернули тогда же с отказом. Я засунул тетрадки на полку за книги, подалее от глаз и с тех пор не вспоминал о них.
Вообще уже месяца три не прикасаюсь к бумаге. Если б не прикасался три года – было бы лучше для меня и для семьи.
Своим письмом вы потревожили мой душевный покой. Приличия ради уверяете меня, что я писатель, а я и верю. Уже и новую тему нашел, такую же мировую, единственную в своем роде как Робинзон Крузо или Шерлок Холмс. А именно, человек, умеющий всё! Конечно, это должен быть садовник по профессии. Замечательный выдумщик, он оригинальным образом выходит из любого затруднительного положения. А трудностей кругом немало. На каждом шагу ему предоставляется случай проявить свой талант.
Желая быть сколком с этого человека, с первыми весенними днями переезжаю на огород. Нынче осенью мы приписались к Обществу Рабочего Поселка и получили усадебный надел в полгектара. Все мои помыслы сейчас направлены к тому, чтоб продержаться зиму и с весны начать работать как лошадь по выращиванию овощей. Иначе ничего не выходит. Не знаю как у вас в Москве, но у нас и в кооперации и на базаре – хоть шаром покати.
Вы возмущены моими новыми планами. Долг перед семьей заставляет меня поступить так. Сначала обеспечить их пищей на следующий год, а потом развлекаться сюжетными построениями.
Спасибо за память
Ваш ИнГ
Я живу там же, но адрес мой после наименования улиц пишется так:
Д<непростр>ой, 2-й посёлок, Овражная ул. 1

(Внизу стоит дата: 20 января 1933. Потом, чернилами, нолик переправлен на единицу. Потом приписана карандашом новая дата: 23 января 1933 и объяснение: Морозы, некого послать на почту. Почтовый штамп 25 января.
Но это ладно. А надо бы сразу, взглянув на дату, вспомнить что год 1933-й - это голодомор. Видимо, на Днепрострое не было того абсолютного голода, с людоедством и массовыми смертями, но вопрос все же стоял ребром: «жизнь или смерть». А Иван, значит, и вообще круг писательский в столицах. – не знал, что на самом деле происходит? Или кто знал – тот помалкивал?
Сама я помню только, что в Ленинграде была карточная система, потому что мне шел уже 7-й год, за хлебом посылали меня. Я тянулась на цыпочках чтоб с талончиками и деньгами дотянуться до продавщицы.)


Последнее письмо -
Из гор.Каменка-Днепропетровская,
Запорожской обл. пер.Шульгина, 6.
7 мая 1968.

Дорогой Иван Игнатьевич!
При подписке на периодику на 1968 год я выписал журнал "Наш современник". Прошло некоторое время, и почтальон сообщает мне, что этот журнал лимитирован. Она предложила получить деньги обратно или выписать что либо другое. Я подписался на "Детскую литературу".
И вот "худа без добра не бывает". Вчера получаю апрельский номер и... вижу вашу статью. Признаюсь, вечером долго не мог уснуть.
Очень благодарю вас за добрую память обо мне!
Вы вряд ли числили меня среди здравствующих; Лет то мне много. Но, как видите, я жив и, более того, продолжаю оставаться в общем строю, хотя и пенсионер: на общественных началах заведую краеведческим музеем, который сам же и создал (единоличным трудом) пять лет тому назад. Это мой новый Ленинстрой. В Отечественную войну служил рядовым в строительном батальоне под Сталинградом. Жена служила в зенитном полку.
Вы знали наших детей. Старший, Виктор (первомай) прошел войну от Волги до Берлина, сейчас замдиректора геологического института в Днепропетровске. Про младшего, Андрея, вы возможно слышали как про воина-альпинста на Кавказском фронте. Он погиб после войны в Ферганской экспедиции. В журнале "Пионер" (№4 за 1955г) был рассказ "Граната". А на днях, как мне говорили, про него рассказывал Сергей Смирнов по телевидению (установление советского флага на Эльбрусе.)
Хотелось бы знать, Иван Игнатьевич, как сложилась ваша жизнь? Я раза два встречал ваше имя в прессе. Из кратких упоминаний можно было заключить, что вы продолжаете трудиться в области литературы.
Еще раз спасибо за огромную радость, которую доставили мне своей статьей.
И.Грязнов

Так что это не младший (Андрей), а старший (Виктор) увёз архив в Днепропетровск, где он жил.

В интернете довольно много Грязновых. Выпрыгнули 44 молодых Иннокентиев Грязновых, в том числе Викторович и Андреевич. Чем черт не шутит - внуки? Напрашиваюсь в "друзья". Раз Виктор вывез архив, значит не для того, чтоб его выбросить. Правда, разобрать архив = это большая работа, на которую у работающего сына времени и внимания не может хватать. Видно, лежит где-нибудь. в пыльных коробках на антресолях...
Архив Ивана Халтурина тоже пролежал без движения 30 лет, с 1969 до начала XXI века.

<< Всеволод Лебедев и Иван Халтурин. "А третьего измерения - нет" 1941 Письма Лии П. из Ленинграда>>

Добавить отзыв

Ваше имя:
Ваш email:
Ваш отзыв:
Введите число, изображенное на картинке:
Все отзывы

Последние отзывы:
Фотогалерея
(c) 2008-2012. Контактная информация