Home
News
Links
Guestbook
Contact me
Gallery

С.И.Демкина: ХЛЕБНЫЕ МЕСТА

Хлебные места
От каких-то знакомых получили письмо к знакомым этих знакомых в Пермь. Напекла мама нам суррогатных лепешек на дорогу, дала селедок. Купили билеты до Перми и мы поехали. Нас было четверо - Лида, Михаил-Иван и я.
Ехали мы в поезде, в вагоне 3 класса. Экономно ели свои лепешки и селедки. Головы, хвосты и кости селедочные не выбрасывали, а когда все было съедено - сосали и грызли то, что осталось.
Доехали мы до станции Котельнич. Нам объявили, что дальше поезда не ходят. Стали разговаривать и расспрашивать людей, куда лучше двинуться, спасаясь от голода. Люди советовали ехать на пароходе вниз по Вятке-реке до станции Цепочкино. Так мы и поступили. Купили билеты до Цепочкино и поплыли. Не помню, где именно мы впервые купили хлеб и поели. Нас предупреждали, что после голодовки нельзя есть хлеб вволю, надо постепенно приучать желудок. Но мы так соскучились по хлебу, что наелись и животы потом сильно болели.
Приехали в Цепочкино, сели с вещами на лужок и стали думать, куда двинуть дальше. Люди сказали, что сравнительно недалеко есть город Уржум и указали деревни около Цепочкино, где можно остановиться, осмотреться. Пошли пешком до ближайшей деревни. Там остановились, а Лида пошла в Уржум. Когда она вернулась, пошли в другую деревню, дальше от Уржума. Говорили, что там можно жить: работать и кормиться у крестьян. Там мы стали жить.

Жизнь в деревне
Поселились мы в доме крестьянина. питались хлебом, картошкой и молоком, обычно - снятой простоквашей, так было дешевле. Работали в поле. Я научилась жать рожь серпом: срезаю пясть ржи близко к земле, делю ее пополам и делаю жгут. Кладу его позади себя. Потом захватывая левой рукой как можно больше стеблей, срезаю их в 10-15 см от земли. Придерживая их под колосьями серпом, кладу на жгут. Так продолжаю, пока количество не станет достаточным для снопа. Связав сноп жгутом продолжаю жать. Когда набирается пять снопов, складываю бабку: четыре снопа ставлю колосьями вверх, упирая их друг в друга. Пятый сноп надеваю на них колосьями вниз. Рассказывать об этом долго, научиться - еще дольше. Когда я навострилась и стала работать быстрее, то однажды сильно порезалась. Связь взяла слишком близко от левой руки и срезала себе кусочек мякоти мизинца. Кусочек повис на кожице. Я его прихлопнула на место и зажала рукой, чтобы кровь остановить. Этот кусочек прирос и даже воспаления никакого не было, несмотря на пыль и грязные руки. Шрамчик и по сие время есть и напоминает о времени, когда я была жнецом.
Крестьяне, у которых я работала, приносили в поле хлеб, картошку, зеленый лук и квас, иногда - воду и молоко. Поработав несколько часов, садились на стерню и ели.
После работы обедали дома. Порядок был иной, отличный от нашего. Сперва пили чай, потом была похлебка и напоследок - мясо или рыба. Чай пили из чашек, сахар вприкуску по маленькому кусочку. Похлебка наливалась в общую миску и ставилась на середину стола. Каждый получал кусок хлеба и деревянную ложку. По команде хозяина "хлебайте!" все начинали из общей миски черпать хлёбово, подставляя под ложку хлеб, чтобы не капать на стол. Убрав пустую миску, на стол подавали другую с мясом или рыбой. По команде "тяни!" все брали не вилкой, а прямо руками, и ели.
Беда, коли за стол сажали ребят, часто слюнявых и сопливых. Тогда брезгливость не давала мне есть и я вставала из-за стола голодной.
Лида, побывав в Уржуме, установила, что там есть возможность работать и ей и маме и папе. Она решила всех перевезти в Уржум, с тем и уехала в Петербург.
Крестьяне начали молотить рожь. Молотили не цепами, а машинами - молотилками. Я развязывала и подавала машинисту снопы, Михаил-Иван отгребали солому от машины. Зерно убирали сами крестьяне. Когда похолодало, а с одеждой и обувью у нас было плохо - нас привозили и отвозили на телеге, а потом - и на санях, давали (напрокат) валенки и шубы. Расплачивались натурой.
От Лиды - ни слуху, ни духу. Мы решили, что она заболела "испанкой". В то время она многих скосила. По ночам я часто плакала, думая, что в Петербурге все наши умерли с голоду, а Лида - от "испанки". Братцы были не слишком ко мне внимательны.
Однажды в морозный день сидели мы грустные за столом и ели свою картошку. Кто-то подъехал к дому на санях. Смотрим в окно - Лида! Краснощекая от мороза, улыбающаяся. Вот обрадовались мы! Лида вошла в избу и говорит:
- Всех привезла из Петербурга в Уржум, едем и мы туда!
Быстро собрав свои нехитрые манатки, на этой же подводе уехали в Уржу

Уржум
В Уржуме жизнь била ключом. Учебный год уже начался. Мама уже была учительницей в школе II-ой ступени. Папа уже был правозаступником. В суде он выступал поочередно то защитником, то прокурором. Лида поступила в школу I-ой ступени учительницей. Меня и Антониду устроили в бывшее реальное училище. Там учащиеся были смешанного состава, но мальчиков было больше, чем девочек. Михаил-Иван поступили в техническое училище, Катя больна, Вера в этот первый наш год в Уржуме тоже не училась.
Почему нас устроили в смешанную школу - не знаю, но мне учиться с мальчиками не нравилось. Мальчишки задевали девчонок - то за косичку дернут, то ущипнут, то толкнут. Реакция девчонок мне тоже не нравилась - взвизгивают или хохочут.
Однажды и ко мне подступил один из мальчишек, то ли потянул за руку, то ли толкнул. Звонок уже отзвенел и в коридоре было пусто. Я повернулась к мальчишке, схватила его за плечи, приставила к стене и стала бить. За этим делом не заметила, как подъехал на тележке (он был калека) наш учитель математики, он же - директор школы. Мальчишка удрал в класс, а учитель со смехом мне говорит:
- Здорово вы отделали парня!
На следующий год меня и Антониду перевели в женскую школу II-ой ступени, где преподавала и была директором мама. Она вела русский язык и литературу, математику - Вера Георгиевна, физику - Борис Павлович Спасский, естествознание - Анастасия Сергеевна Спасская, его жена, психологию - Иван Степанович Деренков. Особенно нравились мне уроки физики, возможно, потому, что нравился учитель. Я у него на уроках была ассистентом при опытах. Я стала одной из активных, трудолюбивых исполнителей проводки электричества по всей школе. Руководителем проводки был Борис Павлович, а исполнителями - пять девочек. Работу мы выполняли после уроков и даже в выходные дни. Один случай показал, как я потом поняла, что чрезмерное поклонение было девчоночьей влюбленностью в Б.П. Однажды на уроке физкультуры мы выполняли какие-то упражнения, плавные и округлые, почти танцевальные движения руками и ногами. Я, как высокая, была то впервой четверке, то в последней. Случайно взглянув наверх, я увидела на хорах Б.П., смотревшего наши упражнения. Смутилась я ужасно, и когда при движении в сторону двери поравнялась с ней - шмыгнула в дверь и помчалась домой. Учительница заметила мой уход и послала pf мной девочку. Та меня нашла и передала требование учительницы вернуться. Я не пошла. Учительница знала, что я дочь директора, Елизаветы Васильевны, и доложила о моем возмутительном поведении. Меня ожидало суровое наказание, вплоть до исключения из школы. Но на очередном педсовете такое предложение не поддержали и все осталось по-прежнему.

Папа
Папа развил в Уржуме необыкновенную деятельность в артистическом отношении. Он был одним из организаторов и участников подготовки и постановки нескольких опер на уржумской сцене. Были поставлены "Демон", "Русалка", "Фауст", "Борис Годунов". Он пел Демона, мельника, Мефистофеля, Патера. Антонида, помню, пела в "Демоне" в дуете одного из ангелов, уносящих Тамару в небеса:
- Мы душу грешную, душу любившую, душу страдавшую к небу несем…
Мне очень нравилось папино пение - голос его приятного тембра, баритональный бас. Сейчас вспомнила и записала текст обращения Патера к Марине Мнишек, который папа пел в Уржуме:

Позволит ли ничтожному рабу Господню
Красою неземной сияющая панна просить внимания?
Церковь Божия оставлена, забыта,
Лики светлые святых поблекли,
Веры живой источник чистый гаснет,
Огнь кадильниц благовонных меркнет.
Зияют раны святых страстотерпцев,
Скорбь и стоны в обителях горних.
Льются слезы пастырей смиренных.

Дочь моя, Марина!
Провозгласи еретикам-москалям веру правую!
Обрати из на путь спасения!
Сокруши дух раскола греховный!
И прославят Марину Святою все до Престола Творца,
Лучезарнии Ангелы Господни.

Марина! Красою своей плени самозванца!
Речью любовною, пылкою, нежною
Страсть зарони в его сердце.
Пламенным взором, улыбкой чарующей, разум его покори.
Отбрось предрассудок пустой и ничтожный
совести ложной и вздорной девичьей.
Порою гневом притворным, капризною прихотью женской
Порою тонкою лестью,
искусным и ловким обманом,
Искуси его,
Обольсти его.
И когда истомленный,
У ног твоих дивных
В восторге безмолвном
Ждать будет велений -
Клятву потребуй свят,/iой пропаганды.

Как? И ты дерзновенно противишься церкви?
Если за благо признано будет
Должна ты пожертвовать будешь
Без страха и без сожалений
Честью своею!

Пламенем адским глаза твои засверкали,
Черты исказились и щеки поблекли.
От дуновенья нечистого исчезла краса твоя!
Духи тьмы тобой овладели,
Гордыней бесовской твой ум омрачили,
В грозном величии, на крыльях адских
Сам Сатана парит над тобою.
Смирись перед Божьим послом,
Предайся мне всей душою,
Своим всем помыслом, желанием и мечтою,
Моею ты будь рабой!


Посмотрела современное издание Пушкина с Борисом Годуновым - Там этой сцены нет. В опере по телевизору тоже нет. Вероятно эта сцена была только в либретто оперы в те времена.

Папа, связанный со второй своей специальностью- оперного певца - вращался в обществе артистов. Он позволил себе увлечься пианисткой, немолодой уже женщиной. Сын этой женщины учился в той же школе, где наш Иван. Кто-то поддразнил Ивана, назвав его братом сына этой пианистки. Иван дома об этом рассказал. Мы все, сестры и братья, страшно этим возмутились, приняли близко к сердцу. На собрании детей решили, что Лида пойдет к этой женщине и поговорит с ней. Лида была у неё. Не помню, какой был разговор, что та ответила Лидии. А результат был такой, что вся семья без отца уехала из Уржума в Петроград.

Через некоторое время мама получила от отца письмо. Он писал, что его преследуют неудачи и что он просит маму разрешить ему вернуться в семью. Мама согласилась. Он приехал и сразу же начал хлопотать об оптации в Эстонию, то есть о выезде в Ревель с семьей.
Надо сказать, что артистические увлечения были и у других Демкиных. Так, брат отца, Михаил Иванович, обладал артистическим талантом, но не в оперном, а в драматическим. амплуа. Он приезжал к нам в Уржум и там ставил драматические спектакли. Помню, был поставлен спектакль "Савва". О его драматических спектаклях я и раньше слышала. По должности своей он был инспектор народных училищ.


Жизнь в Уржуме в 1918-21 годах была характерна недоеданием, плохой и недостаточной одеждой, отсутствием мыла. Из-за этого распространена была вшивость. Не обошла эта напасть и нашу семью. Заболела сыпняком Лида. В бреду она говорила: "Ньям-ньямы едят мои ноги". Она поправилась без последствий. К счастью остальные не заразились и никто больше не болел.

Катя
Мы жили тогда на улице Свободы, дом 64, в квартире на втором этаже. Катя жила в небольшой, но отдельной комнате. Была давно больна. Несмотря на болезнь и невозможность учиться в школе, она была очень развита и образована. Много читала - не только художественную литературу, но изучала медицину, астрономию, языки. Она видела, что живем скудно и что мама выделяет ей, как больной, всё самое лучшее, питательное. Она решила покончить с жизнью, как потом объяснила. Привязанная болезнью к постели, она не могла все задуманное сама подготовить, организовать и осуществить. Поэтому она готовила всё заранее через сестер и братьев, так, чтобы никто не понял ее намерения. Все свои ценности (кораллы и др.) раздала. Ивана попросила наточить ей ножик для точки карандашей. Меня попросила достать ей клеенку, объяснила - чтобы не капать на одеяло, когда ест.
Утром Лида зашла в комнату Кати за чем-то - и увидела ее бледную, с руками поверх клеенки, спущенной к полу. На клеёнке - подтеки крови и на полу - лужа крови. Лида вскрикнула и, кажется, упала в обморок. На ее крик прибежала мама. Увидев Катю в таком состоянии, немедленно послала за врачом, а сама пыталась остановить кровотечение, пока приехал врач. Катя была исключительно волевая и настойчивая. Она перерезала вены на обеих руках. Значит рукой, уже порезанной, кровоточащей резала другую руку. Это ужасно!
Потеря крови очень ее ослабила, она и без того была слаба. Прошло некоторое время, руки зажили, но с постели она не вставала.
Потом случилось ужасное несчастье. Наша квартира и вообще весь дом сгорели. Причина пожара была следующая. У нас в то время были две козы. На втором этаже со входом с лестничной клетки был чулан, в котором хранили сено для коз. Перед чуланом был открытый балкончик. Козы по лестнице забрались за сеном, опрокинули гасилку с горячими углями и сено загорелось. Дома кроме Кати никого не было. Около горящего дома собрался народ. Катя, почувствовав - что-то горит - собрала все силы, спустилась по лестнице и там упала на руки подбежавших людей. Её увезли в больницу.
Мама была в школе. Маме сказали, что наш дом горит. У нее подкосились ноги - она сразу представила себе Катю и ужасная мысль, что Катя сгорит заживо.. Но ее успокоили, сказав, что Катю увезли
в больницу. Мама сразу пошла к месту пожара.
С утра мама дала мне поручение сходить к Спасским за каким-то хозяйственным предметом. Ничего не зная о пожаре, я сразу после школы пошла к ним. А они уже знали - и долго не отпускали меня, занимая разговорами. Не хотели пускать в разгар пожара. Когда я наконец, пришла к дому - дома нет, стоит лишь огромная двухэтажная кладка кирпичей: основание русской печи, сама печь и дымовая труба. Все имущество, все деньги и документы сгорели. Это было 21 марта 1920 года. В тот же день я пошла с мамой в больницу к Кате. И потом я часто ходила к Кате и одна и с мамой. Катя просила отправить ее в деревню - там, говорила она, я поправлюсь. Её отвезли в деревню. Она прожила там три дня и умерла. Незадолго до смерти она сказала мне: "Какая ты счастливая, что здорова! Я бы, кажется, каждое дерево обняла, так хочется жить…"
Ужасно жалко было Катю. Похоронили ее в Уржуме.

Мама - учительница
Помню уроки литературы и русского языка в Уржуме. Учительница - мама. Я ужасно стеснялась отвечать маме на ее вопросы при ученицах. На меня находил форменный столбняк. Стояла и молчала. Не только устные ответы были для меня невыносимы, но даже и классные работы не могла писать, зачастую сдавала чистый лист бумаги. Лишь диктовки писала. Это продолжалось весь предпоследний учебный год.

После пожара и смерти Кати я сильно переменилась. Решила поступать в ВУЗ и стала серьезно заниматься всеми предметами, и в том числе - литературой. Однажды писали какое-то сочинение. После проверки мама принесла их в класс для раздачи и сказала - лучшее сочинение - у Сусанны. Возможно, она сказала это для поощрения, зная мое болезненное самолюбие. Но в результате я уверилась в своих возможностях. Мама вела уроки очень интересно. Она знала наизусть очень много не только из поэзии, но и из прозы. Говорила без пафоса, но очень выразительно.

Папа
Папа развил в Уржуме необыкновенную деятельность в артистическом отношении. Он был одним из организаторов и участников подготовки и постановки нескольких опер на уржумской сцене. Были поставлены "Демон", "Русалка", "Фауст", "Борис Годунов". Он пел Демона, мельника, Мефистофеля, Патера. Антонида, помню, пела в "Демоне" в дуэте одного из ангелов, уносящих Тамару в небеса:
- Мы душу грешную, душу любившую, душу страдавшую к небу несем…
Мне очень нравилось папино пение - голос его приятного тембра, баритональный бас. Сейчас вспомнила и записала текст обращения Патера к Марине Мнишек, который папа пел в Уржуме:

Позволит ли ничтожному рабу Господню
Красою неземной сияющая панна просить внимания?
Церковь Божия оставлена, забыта,
Лики светлые святых поблекли,
Веры живой источник чистый гаснет,
Огнь кадильниц благовонных меркнет.
Зияют раны святых страстотерпцев,
Скорбь и стоны в обителях горних.
Льются слезы пастырей смиренных.

Дочь моя, Марина!
Провозгласи еретикам-москалям веру правую!
Обрати из на путь спасения!
Сокруши дух раскола греховный!
И прославят Марину Святою все до Престола Творца,
Лучезарнии Ангелы Господни.

Марина! Красою своей плени самозванца!
Речью любовною, пылкою, нежною
Страсть зарони в его сердце.
Пламенным взором, улыбкой чарующей, разум его покори.
Отбрось предрассудок пустой и ничтожный
совести ложной и вздорной девичьей.
Порою гневом притворным, капризною прихотью женской
Порою тонкою лестью,
искусным и ловким обманом,
Искуси его,
Обольсти его.
И когда истомленный,
У ног твоих дивных
В восторге безмолвном
Ждать будет велений -
Клятву потребуй свят,/iой пропаганды.

Как? И ты дерзновенно противишься церкви?
Если за благо признано будет
Должна ты пожертвовать будешь
Без страха и без сожалений
Честью своею!

Пламенем адским глаза твои засверкали,
Черты исказились и щеки поблекли.
От дуновенья нечистого исчезла краса твоя!
Духи тьмы тобой овладели,
Гордыней бесовской твой ум омрачили,
В грозном величии, на крыльях адских
Сам Сатана парит над тобою.
Смирись перед Божьим послом,
Предайся мне всей душою,
Своим всем помыслом, желанием и мечтою,
Моею ты будь рабой!


Посмотрела современное издание Пушкина с Борисом Годуновым - Там этой сцены нет. В опере по телевизору тоже нет. Вероятно эта сцена была только в либретто оперы в те времена.

Папа, связанный со второй своей специальностью- оперного певца - вращался в обществе артистов. Он позволил себе увлечься пианисткой, немолодой уже женщиной. Сын этой женщины учился в той же школе, где наш Иван. Кто-то поддразнил Ивана, назвав его братом сына этой пианистки. Иван дома об этом рассказал. Мы все, сестры и братья, страшно этим возмутились, приняли близко к сердцу. На собрании детей решили, что Лида пойдет к этой женщине и поговорит с ней. Лида была у неё. Не помню, какой был разговор, что та ответила Лидии. А результат был такой, что вся семья без отца уехала из Уржума в Петроград.

Надо сказать, что артистические увлечения были и у других Демкиных. Так, брат отца, Михаил Иванович, обладал артистическим талантом, но не в оперном, а в драматическим. амплуа. Он приезжал к нам в Уржум и там ставил драматические спектакли. Помню, был поставлен спектакль "Савва". О его драматических спектаклях я и раньше слышала. По должности своей он был инспектор народных училищ.

Через некоторое время мама получила от отца письмо. Он писал, что его преследуют неудачи и что он просит маму разрешить ему вернуться в семью. Мама согласилась. Он приехал и сразу же начал хлопотать об оптации в Эстонию, то есть о выезде в Ревель с семьей.

<< С.И.Демкина: ВУЗ, ЗАРАБОТКИ, ЧИСТКА, ПРАКТИКАТ.Раутиан: МОЯ ЛЮБИМАЯ ТЕТЯ СУСАННА>>

Add your opinion

Your name:
Your email:
Your opinion:
Please enter number shown on the picture:

All feedback

Latest feedback:
Gallery

(c) 2008-2012. Contact me