Home
News
Links
Guestbook
Contact me
Gallery

Ольга Халтурина: ЗАПИСКИ ПЫШНОЙ ДАМОЧКИ

Первое путешествие
Мое Первое Путешествие было - в кино. Да да, не удивляйтесь, в кино. Я помню желтую дорогу, босые поцарапанные ноги, утонувшие по щиколотки в мелкой нежной Гармской дорожной пыли и полную машину людей, то ли газик, то ли открытую полуторку. Видимо машины из разных моментов слились в одну. Все едут в кино, даже старшие девочки, а меня оставляют дома одну. И я реву и бегу к этой машине (за ней?) и все же меня дома меня не оставили.
А потом кино - Адам и Ева уходят от нас спиной, вглубь экрана и написано КОНЕЦ. Интересно, в каком году это было?


Памирские детки
Пышная Дамочка с Тонкой Душой не всегда была столь пышна, но все же... была пышнее сестер и всех девочек в округе. Помню вечные, меня удручающие и удивляющие капризы моей тощей сестрицы – "я это есть не буду, тут плавает лук”, “посыпьте мне котлеты сахаром..." Такое странное поведение мне казалось совершенно неясным и в какой-то степени явно ненормальным... Чего же еще приятней - хорошенько поесть в экспедиционной столовке, затем зайти в гости к паре-тройке добрых тетенек, которые почему-то меня всегда жалели и давали мне чего-нибудь вкусненького, а затем уж домой, поискать по тайным полкам шкафа - не осталось ли где припрятанного мамочкой шоколада... Шоколад полагался только нашей ученой маме для "хорошей работы мозга" - кто мне сказал такую фразу - сейчас и не вспомнить... Но она крепко засела у меня в голове - я знала, что шоколад обязательно где-то есть и надо его найти. Ну, а свернуть фантик пустышкой, или завязать веревочку на волшебной, но уже совершенно пустой коробке "Зефира в шоколаде" - не составляло труда.... В день страшной расплаты - когда приходили гости и коробка торжественно вынималась из недр платяного шкафа - найти меня было непросто.

Я сейчас пытаюсь вспомнить, был ли такой момент, когда я поняла - что толстая. Нет, я знала всегда что, во-первых, я самая толстая, во-вторых, я самая умная, и сомнения в том и другом стали возникать сравнительно недавно... Почему-то естественной идеи о том, что я самая красивая, у меня не существовало. Но она, эта идея, кстати сказать, все же появилась... Как говорится, лучше поздно, чем никогда, сказала старушка, бросая дрожжи в духовку...
Мои детские воспоминания разрозненны и красочны. Дело в том, что я родилась и выросла на Памире, среди разноцветных гор, на берегу Красной реки... И до сих пор, засыпая и просыпаясь, задумываясь и умываясь, я слышу непрерывный грохот несущегося со страшной скоростью мощного потока. Налево и направо, вперед и назад - везде были горы - с одной стороны лысая, скалистая, крутая и коварная гора Мандолюль, с другой, на том берегу - начинался настоящий Памир - разноцветные глиняные срывы, серо-зелено-розовые сыпучие берега... За ними вечно белый Петр Первый. Даже сейчас, когда я слышу это сочетание, я вижу вовсе не свирепого царя на вздыбленном коне, а вечные снежники Гиндукушской гряды... Такое смещение понятий еще связано и со словом "Победа". Я помню, как при звуках известной песни - "Кто привык за победу бороться", я представляла на зеленой лужайке кремовую, волшебной красоты машину "Победа" нашего фотографа дяди Юры и двух борющихся за обладание ею мужиков.
Детей на нашей базе было немного, но тем не менее, любимую кличку «жиртрест» я получила с рожденья. Собственно, я никогда не обижалась и особенно не переживала этот факт, только ехидные вариации этого слова, втихаря от родителей регулярно подбрасываемые мне сестрой, ранили меня сильно... Но с другой стороны, это еще больше утверждало меня в умственном превосходстве... Не знаю даже, как сейчас себе и вам это объяснить...
Пожалуй, самым страшным испытанием было поступление в школу - в первые же секунды я почувствовала себя Гулливером в стране лилипутов.... Ведь я не только самая толстая, но и самая высокая, да и читать, писать давно научилась, а выводить ровно ряды идиотских закорючек мне не давал темперамент и уже тогда проявляющееся отвращение к рутинной, бессмысленной работе... Перебрав все школы нашего поселка, и удостоверившись, что действительно, нет никого толще и умней в первых классах, я все же согласилась ходить в школу, к радости измученных моей неожиданной строптивостью, родителей.
Пытаюсь вспомнить свою первую любовь... Это трудно, так как влюблена первый раз я была, кажется, еще раньше, чем помню временную последовательность своего существования на этом свете... Помню какого-то высокого, белокурого, как сейчас понимаю, вполне уже взрослого человека, завидев которого, мое маленькое сердечко начинало биться с перебоями, как у начитавшейся дамских романов воспитанницы приюта... И таких любовей всегда было много, сразу и одновременно...

О взаимности я тогда и не помышляла, и это спасало от разочарований. Первая любовная обида была нанесена мне красивым мальчиком, от вида которого и голоса мне хотелось превратиться в небесную пташку - он часто сидел на дереве напротив нашего дома и распевал на все лады свою любимую песенку – «жиртрест-колбаса-говяжая-сосиска - выходи скорей гулять, конфеточка-ириска» и так далее до бесконечности... Конечно же, мне было обидно - во-первых, он учился в одном классе с моей сестрицей, а не со мной, во-вторых, все время тискал меня и пытался ущипнуть за всякие толстые части тела, не переставая приговаривать "жиртрест-колбаса...". А с другими девочками играл в прятки, догонялки, ловил жуков и устраивал пожары. Меня же всегда норовил потрогать, помять и вообще всячески издевался... Много лет спустя, сидя как-то с ним в кафешке на Тверской - уже взрослым, усатым, седеющим и сильно растолстевшим мужчиной, мы предавались детским воспоминаниям, и он с теплой, ласковой улыбкой рассказывал, как у него улетала крыша при виде моих таких недетских пухлых прелестных ножек, и ему в голову тогда не приходило, что влюблен то он был именно в меня, а вовсе не в соседскую спичечную девочку, предмет воздыхания всего мужского коллектива нашей детской компании.


Персиковый рай
Мои сестры помнят, что у нас за домом жил рыжий Лис - он ходил на задних лапах, был выше макушки грушевого дерева, и злобно завывал длинными темными ночами, когда в доме не было родителей, что бывало довольно часто. Они уезжали в длинные командировки в диковинные города с волшебными названиями: Южный профиль, Северный профиль, Тавиль-Дара, Чиль-Дара, Хаит, Джиргиталь и мы, три маленькие девочки, оставались на попечении тети Ларисы, которая приходила проверить, вовремя ли мы легли спать… Несколько лет тому назад, в книжном магазине я увидела портрет Рыжего Лиса и схватила книжку в охапку, как родную… Сказки Иозефа Лады, иллюстратора Бравого солдата Швейка, у нас издавали не часто, и если увидите эту замечательную, красивую книжку – купите ее своим детям… Почему этот Лис переселился к нам за дом в персиковый сад, я не знаю….
Кстати о персиках... Это лето так и называлось – персиковое, и мы говорили – это было до персикового лета или после? Вам, жителям России или тем, кто никогда не был на востоке и не ел персиков прямо с дерева, (те, что привозят в ящичках, упакованные в кружевную бумагу не имеют никакого отношения к настоящим) – трудно представить суть персиковой катастрофы – когда все деревья усыпаны розовыми сочащимися плодами и все дорожки в саду, и все тазы и кастрюли, столы и раскладушки завалены персиками и залиты персиковым соком… Вокруг этого сладкого рая кружили пчелы и осы, бабочки и жуки и только мы, дети, уже переполненные персиками сверх меры, их тихо ненавидели. Но с утра, просыпаясь с солнцем, бежали в сад и, шлепая по сладким персиковым дорожкам, слушая бесконечные "плюх" падающих плодов, выискивали самый розовый, самый целый и самый красивый на завтрак…
Каменная ограда, отделявшая наш дом от дороги, была уставлена тазами и корытами с персиками… Проезжавшие машины и бородатые аксакалы на конях и ишаках останавливались и забирали, кто сколько сможет. Персиковое дерево плодоносит всего несколько лет, но обильно и сочно, а наш сад был весь посажен в одно лето и в одно же лето дал такой богатый урожай…
Там же нами были посажены в землю пуговица, грецкий орех и макаронина. Через двадцать пять лет, приехав на родину с маленьким сыном, я обнаружила на этом месте огромное, сильное, усыпанное еще зелеными грецкими орехами дерево, но пуговичного и макаронного дерева рядом не оказалось…

Историю про персиковый бум я потом рассказывала сыну, когда мы гуляли в старом и уже не плодоносящем саду. Воспоминания моего детства перемешиваются с воспоминаниями о первых годах моего, теперь уже бородатого сына, прошедших в этих же волшебных горах.

Как всякой нормальной молодой мамочке, мне хотелось хоть иногда, хоть на часик в день, оторваться от постоянного кормления, стирания, баюкания и прочего прекрасного, с чем неизбежно связана радость материнства, и выйти в свет… Но вы представляете, что выйти здесь было практически некуда – даже магазина на территории экспедиции не было, продукты выдавались по четвергам на складе… Чтобы не сойти с ума, я придумала себе благородное развлечение – устроилась работать уборщицей в магазин Гармского аэропорта, что находился в двух километрах от нашей базы. Развлечение, хотя мне и положили кое-какую зарплату, кажется, рублей 70 или 90, что по тем временам было еще неплохо… Я направлялась туда одетой по таджикскому обычаю, в ярком атласном платье, но вместо таких же шароваров - в старых синих трениках…. Одним словом, картина была довольно веселая. Я приходила мыть пол в обеденный перерыв, когда магазин закрывался, все продавцы – а это было человек пять молодых мальчиков таджиков, истомленных природным зовом плоти и отсутствием по молодости лет у них жен, становились в кружок или садились на восточный манер на корточки и с упоением наблюдали на моими действиями… Это мытье полов на сцене, под горячие взоры молодых джигитов, давались мне трудно. Зато потом я шла домой по горному серпантину и наслаждалась свободой вокруг…
И это не единственный спектакль, который разыгрывался для скучающей местной публики. Мы с Ленкой, еще одной молодой и крупноформатной мамашей, дабы сохранить форму и здоровье, бегали, нарядившись в обтягивающие треники и легкие футболочки по горной дороге по пять-шесть километров ежедневно, тренируя свои стокилограммовые телеса и сводя с ума местных красавцев на жигулях и камазах. Желающие подбросить нас на своих железных конях становились в очередь и наперебой сигналили, но мы, сдерживая смех (бежать и смеяться одновременно невозможно!!!) проносились мимо, оставляя взволнованную и возбужденную публику ни с чем…
Наблюдая, как подрастают наши дети, как осваивают те же пространства, что и мы 30 лет назад, видишь, что существуют какие-то незыблемые правила, которые НИКОГДА не нарушали дети, выросшие на базе - не подходить к реке без взрослых, ни в коем случаете не уходить в горы без спросу, и тем более ближе к вечеру (а мы часто забирались на горку, откуда высматривали маму и папу, ставшими вдруг такими маленькими - как человечки в солнечном городе), не трогать жгучий юган, и не приставать к фалангам и скорпионам, облюбовавшим для своих игр наши любимые камни...
Но почему-то взрослые дяди и тети, приезжающие из Москвы, часто нарушали эти, простые как сон правила, и тогда вся база выходила ночью с фонарями искать бестолкового профессора, перед закатом решившего забраться на гору Мандалюль. Мы то знали, что карабкаться вверх несравнимо проще и быстрей, чем спуститься, не переломав с непривычки руки и ноги... Некоторые взрослые умники на спор пытались переплыть реку, о чем и пожалеть то уж никогда не смогли, так как сгинули в ней навсегда...


Первые шаги
Когда мой сынок был еще маленький и спрашивал - "Мама, расскажи про свое детство", мне было совершенно нечего ему рассказывать, ну детство как детство, ничего интересного. А сейчас я понимаю, столько волшебного, прекрасного и неповторимого было в нашей жизни на Памире.
Одно из самых ярких впечатлений - первое самостоятельное путешествие. Было мне тогда то ли четыре, то ли пять лет, точно не помню. Далекий город Аэропорт, к нему надо ехать на машине, или идти вечером с отцом за руку, по недавно пробитой в скале дороге, мимо огромной головы старого льва… Плохая слава у этого камня - с него бросались в бурную речку молоденькие девушки, выданные замуж за нелюбимых. Сразу за поворотом росло одинокое дерево старого тутовника. Почему-то всегда там были ягоды. Только-только поспевающие, маленькие зеленовато-белые гусеницы, с крошечными точечками на спинках. А иногда они были черные, чернильно-сладкие… Может там было два дерева? Надо у мамы спросить.
Этот странный "Аэропорт" был другим, дальним и недоступным городом, где жили серые огромные ласковые собаки, с одинаковыми именами Бим и начальник этого царства, Улюра. Честно сказать, я довольно долго думала, что так называются начальники всех маленьких портов. На самом же деле у него просто была такая фамилия. Еще там жили страшные существа - с огромными красными клювами и фиолетовыми болтающимися бородами, злые птицы с меня ростом. Как я поняла потом, это были индюки, целое индюшачье племя, охраняющее вход в аэропорт и спасающееся от жары в сырых виноградных беседках.
В тот день мы пришли туда с отцом по делам или просто в гости. По какой-то причине я осталась ночевать в чужом доме, на пружинистой кровати со сверкающими шариками в изголовье и удивительным коричнево-зеленым ковриком на стене. Мне было странно - у нас на стенках всегда висели карты. В одной комнате даже во всю стену, вместо обоев. По ним можно было путешествовать, перелетать с Балхаша на Байкал, потом на Урал, а если совсем спать не хочется, то можно поставить две табуретки друг на друга и достать до кромки Северного моря. Это было понятно и естественно - у всех должны быть карты в доме и на работе, а как же иначе? А тут... Старинный замок на причудливой горе - таких не бывает, уж я-то знаю. Но именно такие горы я увидела через сорок лет в Италии - игрушечные фантастические скалы, лилипутские ущелья, стройные, как будто подстриженные деревья, растущие по отдельности - все в точности, как было нарисовано на этом коврике, в маленьком доме начальника аэропорта в крохотном поселке у подножья Каратегинского хребта. Засыпая на этой чуднОй (или чУдной?) кровати, я провалилась в волшебные сны, путешествовала по узким лазам сказочной горы и разговаривала с золотистым оленем, стоящим у замка.

Возвращалась домой я одна. Хотя мама и папа в один голос говорят, что не может этого быть, два километра по горной дороге, ребенок 5 лет… Но я отчетливо помню это необыкновенное ощущение свободы и страха. Дом все никак не приближался, мне хотелось плакать, но вдруг раздался знакомый свист нашего семейного сигнала (ах, как давно я его не слышала - "та-та-та-та ри та-а-а"!) и из-за поворота показался отец - высокий до неба и большой как мир. Папочка мой высок, кудряв и черноволос. Может быть, потому вызывают у меня такую нежность большие и черноглазые мужчины?

<< Загадки ДемкиныхТ.Г.Раутиан: ЧАРЫ ЖЕНСТВЕННОСТИ>>

Самое смешное, что Адам и Ева шли, приближались к нам спиной, а не уходили вдаль. Просто киношник забыл перемотать катушку после предыдущего сеанса... Фильм начался с конца
Т.Г.Раутиан, 18.10.2013

Add your opinion

Your name:
Your email:
Your opinion:
Please enter number shown on the picture:

All feedback

Latest feedback:
Gallery

(c) 2008-2012. Contact me